Простоквашино: Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино - НАЦЕЛИВАНИЕ

Подробности

Категория: Эдуард Успенский

Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино (повесть)

Глава четвёртая – НАЦЕЛИВАНИЕ

Утром раньше всех Иванов-оглы и Печкин проснулись. Они наскоро выпили по стакану чая и в дом к дяде Фёдору собрались. Идут они, на жёлто-красные осенние перспективы посматривают.
Иванов-оглы-Писемский удивляется:
– Странные у вас пейзажи здесь какие-то: берёзки, солнцем подсвеченные, пеньки чёрные, речка вон, вся перекрученная, блестит и ни одного танка, никакой колючей проволоки. Непривычно как-то для военного глаза.
– Это вам, военным, непривычно без колючей проволоки, а нам, гражданским, это очень нравится, – отвечал мудрый Печкин. – Ну её на фиг эту проволоку.
– А грибы-то у вас есть? – спрашивает Иванов-оглы.
– А как же, – отвечает Печкин. – Мы можем по дороге в берёзовую рощу забежать, там всегда подосиновики растут.
– Это неправильно, – говорит Иванов-оглы, – непорядок. В берёзовой роще должны подберёзовики расти.
– Очень может быть, – согласился Печкин. – Только в нашем Простоквашине отродясь порядка не было.
Подходят они к роще, видят – ящик с гуманитарной помощью стоит.
– Выронили, – говорит Печкин. – Вчера целый день гуманитарную помощь возили. Один ящик и потеряли. Интересно, что в нём? Надо открыть.
Шарик проснулся и всё слышит. Его ящик с запахом закрывался, он конец запаха зубами прихватил, не даёт ящик открывать. Почтальон Печкин руку с трудом в трещину просунул и говорит:
– Что-то меховое там, наверное, шапки гуманитарные.
Иванов-оглы тоже руку просунул и как раз по зубам Шарику пришёлся.
– Нет, – говорит, – там гуманитарные гвозди. Или гуманитарные вилки.
Решили они ящик до дома донести.
"А что, пускай несут", – согласился про себя Шарик.
Они пошли вдоль речки. Печкин с ящиком, а Иванов-оглы просто так. Печкин никак не хотел с ящиком расставаться. Надо, чтобы все понимали, что это его ящик. Он прошёл немного, устал и говорит:
– Надо мне сесть на ящик, посидеть.
Шарик из ящика как закричит:
– Да ты что, совсем?! С приветом?!
Печкин испугался даже.
– Ой, – кричит, – радио заговорило!.. Гуманитарное.
Шарик спохватился и начал сообщать новости дикторским голосом:
– Вчера вечером ровно в шесть часов с приветом к избирателям обратился депутат Селёдкин.
Печкин удивился страшно и спорит:
– Нет у нас такого депутата!!
Шарик в ответ:
– А я и не про вас говорю! – И дальше шпарит: – Продолжаем последние известия. Новости с полей. На полях ничего нового. Всё уже убрали: и картошку, и кукурузу, и свёклу, и помидоры, и арбузы, и… бананы, и… студентов.
Больше он ничего придумать не мог, никаких последних известий. А Печкин и Иванов ждут. Делать нечего, Шарик как забормочет:
– За последнее время участились случаи… Участились случаи… Участились случаи…
А какие участились, он придумать не успел. Иванов-оглы говорит:
– Заело! Надо стукнуть как следует!
"Тебя самого надо стукнуть как следует!" – думает радио-Шарик.
– Участились случаи… нападения почтальонов на собак.
Печкин даже вздрогнул:
– Чего-чего? А ну-ка, повторите. Какие случаи участились?
Шарик так неуверенно повторяет:
– Случаи нападения почтальонов на собак.
– Да нет! – кричит Печкин. – Вы всё путаете! Это собаки на почтальонов нападают! У меня вон все штаны грызаные. Это какое-то противное радио. Его надо в речку выбросить.
– Да вы не нервничайте, – замечает Иванов-оглы. – Придём домой и разберёмся, какое это радио. И почему оно так странно агитирует. Идти два шага осталось.
Они дальше Шарика понесли. А Шарик им стал погоду на завтра говорить:
– Ожидаются заморозки, переходящие в наводнение. Ожидается землетрясение, переходящее в солнечное затмение. Местами снег, местами град, местами кислый виноград.
У них так глаза и вылупились.
Шарику уже трудно было остановиться:
– Передаём программу на завтра. Завтра будет такая программа закачаетесь.
– Почему? – удивился Печкин.
Шарик и сам не знал почему. Он и ляпнул:
– Музыку будем для хромых передавать!
В это время кот Матроскин уже проснулся и завтрак готовил. Он варил кашу на молоке, целое ведро, а сам думал: "День-два я ещё выдержу. Ну три. А на неделю меня уже не хватит. При таком количестве народа целую столовую надо содержать".
Он наскоро накрыл на стол, поставил творог, простоквашу, хлеб из магазина и с трудом горячее ведро на стол принёс.
На вкусный запах стал народ подтягиваться. Скоро папа с мамой пришли, дядя Фёдор и тётя Тамара Семёновна. Только Шарика не было и Печкина с Ивановым-оглы.
Тётя Тамара говорит:
– Нельзя без них завтрак начинать.
Дядя Фёдор спрашивает:
– Почему?
– У нас в армии так принято было. Мы всем полком за еду садились.
Матроскин говорит:
– А если они с Шариком на охоту пошли, на утреннюю зорьку. И вернутся только к вечеру?
– Такие события заранее планировать надо, – говорит тётя Тамара. – Я думаю, что с этого дня мы все будем жить по плану.
Тут как раз Печкин и Иванов пришли с "гуманитарным радио". Они это радио ещё по дороге из ящика вытряхнули – такого он им наговорил. Они тоже за стол сели, стали кашу есть и тётю Тамару слушать.
– Подъём у нас будет в семь, – говорила тётя Тамара. – Это поздновато, но для зимнего времени хорошо. После этого бег босиком по снегу полкилометра. От этого полезность идёт невероятная. Потом завтрак. Потом общественная работа. Потом…
Тут из Шарика выскочило:
– Суп с котом.
– Это что, шутка? – спрашивает тётя.
– Юмор, – отвечает Шарик.
– Для юмора у нас будет определённое время, – говорит тётя Тамара. Приблизительно с пяти до шести по субботам.
– А как мы сегодня день проведём? – спрашивает мама.
– На сегодня у нас такая программа намечена, – отвечает тётя. Матроскина с Шариком мы бросаем в речку рыбу ловить. У нас по понедельникам будут рыбные дни. Пусть берут удочки и уходят удить. – Она посмотрела на Шарика и Матроскина и сказала: – Возражений, конечно, нет!
Возражения, конечно, были. Особенно у Шарика, он не любил рыбные дни. Да и Матроскин не особенно их любил. Он любил молочные дни и сосисочные. Но возражать они не стали. Лучше уж на берегу с удочкой сидеть, чем устав строевой и караульной службы изучать.
– Папа с мамой займутся научным трудом. Я им шесть томов "Введения в педагогику" привезла. Перевод с немецкого. Занимательная книга для тех, кто понимает. Не оторвёшься. Возражений, конечно, нет.
Возражения были у мамы. Зачем ей педагогику изучать, когда у неё кот Матроскин такой педагог. Но она решила заняться педагогикой, чтобы папу в педагогику заманить.
Папа попробовал схитрить:
– Тамара Семёновна, зачем нам силы распылять? Давайте мы и меня на речку "бросим" с удочкой. На рыбном фронте я больше пользы принесу. Мама Римма одна с педагогикой справится.
– Нет-нет, – возразила тётя Тамара. – На рыбный фронт мы тебя с мамой в следующий понедельник "бросим". Когда вы все тома освоите. Сейчас у вас будет усиленный курс. – Она посмотрела на дядю Фёдора: – Ты, дядя Фёдор, будешь в сарае на пианино играть по самоучителю. Пора, брат, пора!
– Но там же Мурка! – кричит Матроскин. – У неё молоко скиснет!
– Для Мурки Печкин и Иванов-оглы в огороде палатку разобьют, возражает тётя Тамара. – Вы не переживайте, всё уже давно учтено. Я над этим планом целую ночь думала.
"Лучше бы она целую ночь дрыхла! – подумал про себя Матроскин. – Есть же вот люди такие наоборотные. Чем меньше они думают, тем больше пользы".
И все приступили к выполнению задания. Шарик с Матроскиным с удочками на реку поплелись. Какая там рыбалка, если осень на дворе. Того гляди дождик начнётся. И тут полустриженный Шарик придумал. Он вернулся и попросил Иванова-оглы ему в будке дырку сделать для головы. Потом он этот ящик на себя надел, голову в дырку просунул и пошёл на речку, как черепаха в своём собственном домике.
Матроскин увидел и сказал:
– А ты, Шарик, молодец, не пустая голова два уха! Здорово придумал. Я себе такую же будку сделаю. Будем мы с тобой по деревне как два пьяных робота ходить, боками толкаться.
Он быстро такой же картонный домик смастерил из ящика. Они, пошатываясь, как два качающихся робота, на речку отправились. А удочки у них как антенны были.
Хорошо, что на берегу только осенний ветер гулял, рыбаков не было. А то бы рыбаки с испугу в речку попрыгали, на тот берег переплыли бы и в партизаны ушли.
Папа с мамой на сеновале устроились, тепло одеялами накрылись, взяли в руки "Педагогику" и заснули. За неделю на работе они так умаялись, сил нет. А тут свежий воздух, молоко, сено. Дядя Фёдор внизу по клавишам барабанит, они даже не слышат.
Дядя Фёдор сначала честно пытался всё сделать, как в самоучителе указано. "Поставьте пальцы на ширину плеч…" А потом он стал барабанить что ни попадя. У него отличный "Первый концерт для фортепьяно и сарая" получился. Свою партию сарай очень хорошо исполнял – скрипел, как ненормальный.
Печкин и Иванов-оглы в огороде брезентовую палатку ставили. И Иванов-оглы Печкину случаи из военной жизни рассказывал:
– Вот помню такой случай был. Пришёл приказ к нам в часть: "Всем военнослужащим на зимнюю форму одежды перейти". Мы с товарищем полковником всем военным и выдали зимнюю форму: валенки, ушанки, шинели тёплые, всякие там бушлаты-ватники.
– И всё это бесплатно? – спросил Печкин.
– Конечно, это же ведь армия.
– А нам, почтальонам, бесплатно только фуражки почтальонские выдают, – посетовал Печкин.
Иванов дальше военный случай рассказывает:
– Кажется, всё тебе хорошо. А тут оттепель, да такая, что просто жара – пять градусов тепла. По такой жаре только в валенках и шлёпать. И что делать?
– Валенки отобрать, – сказал решительный Печкин. – Шлёпанцы выдать. Пусть шлёпают.
– Тебя за такое по головке не погладят. Приказ-то был из Москвы. Другая бы товарищ полковник растерялась. А наша товарищ полковник выход нашла. Она попросила перебросить нашу часть в Мурманскую область стропила для нового склада заготавливать. А там такой мороз! Без валенка шагу шагнуть нельзя! Вот как мудро вышло. И приказ выполнили, и брусья заготовили.
– Ты ж говорил – стропила! – удивился Печкин.
– И стропила тоже, – сказал Иванов.
Печкин просто потрясён был такой мудростью. А тут Тамара Семёновна подошла:
– Почтальон Печкин, оставьте вверенный вам участок работы и проведите беглый осмотр того, что сделано другими участниками трудового процесса.
Печкин оставил участок и первым делом на речку пошёл к двум рыбным роботам. Подошёл он к ним и спрашивает:
– Граждане сотрудники, прошу вас дать показания… то есть сведения. Сколько рыбы выловлено за истекшее время?
– Одна, – коротко, по-военному ответил Шарик.
– Прошу уточнить, – говорит Печкин. – В каких единицах ведёте измерения. Что у вас одна? Одна тонна? Одна тысяча? Одно ведро?
– Одна верхоплавка, – объясняет кот. – Весом в одну тонну, размером в тысячу метров.
– Еле запихнули в ведро, – добавил Шарик.
Печкин записал это в своей книжечке и к папе с мамой пошёл.
– Уважаемые, сообщите, какие у вас успехи за текущий период?
– За текущий период у нас очень большие успехи, – говорит папа. Телёнок Гаврюша один том "Педагогики" съел. Мы уронили нечаянно. Теперь умнее в десять раз будет.
Печкин и это записал в книжечку и к дяде Фёдору обратился. Дядя Федор в том же сарае на фортепьяно барабанил.
– Как у вас дела, молодой человек? Что доложить руководству?
– Доложите, что соседские куры за ночь гнездо в пианино устроили. Цыплят высиживать начали. Пора музыку прекратить. Скоро цыплята будут песню крокодила Гены кукарекать.
Дальше Печкин к Иванову-оглы подошёл:
– Ну как дела, боевой товарищ?
– Дела хорошие. Погода благодать! Строительство хоромов для Мурки заканчиваю. Да вот беда, пока я строил хоромы, корова Мурка целый угол у палатки сжевала. Пришлось её метёлкой стукнуть.
Печкин всё, как всегда, записал. И к Тамаре Семёновне с докладом явился:
– Разрешите доложить, товарищ бывший полковник.
Она говорит:
– Докладывайте, товарищ служащий деревенской почты.
Печкин просто обалдел. Он даже и не знал, что такое почётное звание носит. Он начал докладывать, заглядывая в книжечку:
– Кот с собакой рыбу ловят в ящиках.
– Какую такую они рыбу ловят? В каких таких ящиках? Консервы, что ли?
– Нет, они рыбу в реке ловят. Только сами сидят в ящиках. От ветра.
– И какой у них улов? Много наловили?
– Одну верхоплавку поймали. Весом в одну тонну. Размером в тысячу метров. Еле запихнули в ведро.
Тамара Семёновна подивилась такой верхоплавке.
– А как у дяди Фёдора дела? У него всё в норме?
Почтальон Печкин в книжечку смотрит:
– У него всё в норме. Соседские куры за ночь гнездо в пианино устроили. Цыплят высиживать начали. Цыплята скоро будут песню крокодила Гены кукарекать.
Тамара Семёновна всё больше удивлялась:
– У моего любимого ординарца товарища Иванова всё, я надеюсь, хорошо?
– Погода у него хорошая, – объясняет Печкин. – Строительство для хромой Мурки заканчивает.
– Почему Мурка хромая?
– Она угол у палатки съела, пришлось её метёлкой стукнуть.
– Так, а что папа и мама? – кричит тётя Тамара. – У них-то, я думаю, всё в норме? Какие у них успехи за текущий период?
– За текущий период у них очень большие успехи, – отвечает Печкин. Телёнок Гаврюша один том "Педагогики" съел. Его уронили нечаянно. Теперь умнее в десять раз будет.
– Караул! – сказала тётя Тамара и позвала к себе маму: – Я как старшая сестра тебе говорю: ты должна воспитывать не только сына, но и мужа.
– А может, не надо меня воспитывать? – говорит папа. – Мне уже скоро сорок.
– Мужчину надо воспитывать до пятидесяти, – отметила тётя Тамара, – а после уже перевоспитывать надо.
Потом она приказала:
– А сейчас перерыв на личное время. Всем отдыхать ровно шестьдесят минут.
Печкин быстренько всех обежал и в дом пригласил. Матроскин и Шарик в своих походных домиках с одной верхоплавкой на двоих явились. А что они – виноваты? Осень на дворе. Все просторы вокруг жёлтыми листьями усыпаны, даже речка. Какой уж тут клёв.
Дядя Фёдор не был особенно рад. Вместо того чтобы делом заниматься, дрова на тр-тр Мите из леса возить, зима же на носу, – он как-то кривобоко чижика-пыжика играл. Нужен ему этот чижик.
– А что потом? – спросил папа.
– Потом обед, – говорит тётя Тамара.
Это означало, что все отдыхают просто так, а кот Матроскин на кухне отдыхает за кастрюлями. И начало в нём закипать революционное возмущение.
Он обед, конечно, приготовил, но мысли у него включились в неправильную сторону.
…Вечером, когда все снова получили шестьдесят минут личного времени, чтобы выгладить и выстирать одежду, кот Матроскин решил создать подпольную организацию.
Он пригласил всех своих в подпол. Своими оказались: дядя Фёдор, Шарик, галчонок Хватайка и папа Дима.
– Вы как хотите, – говорит Матроскин, – а так жить нельзя.
– Правильно, – согласился папа. – Назревает революционная ситуация. Низы не могут, а верхи (он постучал пальцем в потолок) не хотят жить по-старому.
Галчонок Хватайка сразу закричал:
– Кто там? Кто там?
– Там они, – ответил папа, – чёрные полковники.
– Надо искать выход, – продолжил кот.
– Есть, – сказал Шарик. – У меня уже есть. Я уже нашёл. Очень интересный выход.
– Какой? – спрашивает кот.
– Надо выдать тётю Тамару замуж.
Идея всем понравилась. Все стали в уме женихов перебирать.
– За кого? – спросил Матроскин. – Уж не за почтальона ли Печкина?
– Нет, – отвечает Шарик. – Почтальон Печкин её не потянет. Надо её за профессора Сёмина выдать. За того, который язык зверей изучает. Он недавно из Африки вернулся, я знаю. Он крокодильские диалекты изучал.
– Но как это сделать? – спрашивает дядя Фёдор. – Ведь они даже не знакомы.
– А так, – говорит Шарик. – Знакомство по переписке. Мы между ними переписку наладим. Или через объявления в газете.
– Хорошо, – согласился Матроскин. – Налаживай. Какие ещё будут предложения и варианты?
Папа сказал:
– Тесновато ей в Простоквашине. Ей бы на большой государственный простор выйти. Давайте её в Государственную Думу выдвигать.
– А она справится? – сомневается Шарик. – Это ж какая работа. Это ж за всю страну думать надо!
– Она и в международном уровне справится, – говорит папа. – Она за всю планету думать может. Она там такое натворит!
– Вот пусть там и творит на международном уровне, – решил Матроскин. – А Простоквашино пусть в покое оставит.
Все за работу принялись. Шарик начал переписку между тётей Тамарой и профессором Сёминым налаживать. Матроскин и дядя Фёдор стали листовки обдумывать для выборов в Государственную Думу. А папу для воспитания на сеновал отозвали.
Тамара Семёновна тоже собрание устроила. Она собрала на сеновале всех взрослых и говорит:
– Можно, конечно, вести растительную жизнь. Жить как живётся: встал, поел, поспал. Снова встал, поел, поспал.
– На почту сходил, – добавил Печкин.
– На почту сходил, – подхватила тётя Тамара. – И всё! Через семьдесят лет жизнь прошла мимо. Люди должны быть куда-нибудь нацелены. На что-то очень важное.
– Мы не ракеты, – проворчал папа, – чтобы нас куда-то нацеливать. Надо просто жить.
– Ох, Димитрий, – сказала тётя Тамара, – ты уже дожился. От тебя сын сбежал. А была бы у него цель, никуда бы он от тебя не ушёл. Ну вот скажи ты мне, на что ты его нацеливал?
– На "книжку прочитать", на "в магазин сходить", на "в шахматы поиграть"…
– И только-то?! А если бы ты его нацелил к двухтысячному году космос освоить, на Луне в футбол играть с китайцами, он бы никуда бы не ушёл, он был бы делом занят.
– Он бы китайский язык изучал, – сказал папа.
Письмо, которое Шарик накалякал профессору Сёмину, было написано на синей бумаге с цветочками. Шарик торжественно его прочитал Матроскину и дяде Фёдору:
– "Уважаемый профессор! Какая хорошая погода стоит в Простоквашине! Одна таинственная женщина любит гулять около речки с собачкой ближе к вечеру. Это одинокая незнакомка средних лет с хорошим знанием жизни. Закачаетесь".
Матроскин спрашивает:
– А собачка тут при чём?
– При том, что пожилые учёные-профессора очень любят дам с собачками. Я по телевизору видел.
– А что ты ей напишешь? Самой тёте Тамаре? – спросил дядя Фёдор.
– Я уже написал, – ответил Шарик. – Вот слушайте: "Уважаемая сударыня! Если Вы возьмёте с собой собачку и пойдёте гулять по берегу, Вас ожидает приятная встреча. Таинственный и одинокий вечерний незнакомец".
Дядя Фёдор такую переписку одобрил:
– У тебя просто таинственный остров получается. Таинственно и романтично. А где она возьмёт собачку?
– Она меня с собой позовёт, – отвечает Шарик. – Не Матроскина же ей с собой брать.
– От такой лишайной собаки любой нормальный профессор в пять минут сбежит куда-нибудь в поля. Ищи потом, свищи этого профессора! – сказал Матроскин и решил Шарика в порядок привести.
Шарик тем временем письма в конверты положил, тоже с цветочками, и на почту побежал. Бросил их в почтовый ящик, и все стали ждать.