Истории из Бедокурии - Ганс Фаллада - Страница 8

1 1 1 1 1 Рейтинг 4.13 [8 Голоса (ов)]

Истории из Бедокурии (сказки)



Гадюка, разъярённая тем, что нарушили её покой, подняла голову и стала раскачиваться у ног человека. Язык дрожал у неё в пасти; казалось, она вот-вот кинется на человека и ужалит. А тот в ужасе замер и не знал, что делать. Едва он пошевельнулся, собираясь убежать, гадюка ещё сильней разозлилась и ткнулась головой в ногу, грозя ужалить. В руках у человека ничего не было, а сражаться со змеёй голыми руками — верный способ получить смертельный укус.
И вот человек в страхе стоял, не шевелясь, и думал: «Если я замру, змея, может быть, примет мои ноги за деревья или подпорки для цветов и через некоторое время, успокоившись, уползёт обратно в нору».
Но она всё так же качалась перед ним и не собиралась успокаиваться и уползать. Долго это продолжалось, и наконец человек сказал себе: «Всё, больше не могу так стоять! Ноги онемели, икры болят. Надо хотя бы переступить с ноги на ногу. Но если я шевельнусь, змея ужалит, а это конец. Всё время я только и знал, что злился и огорчался: из-за мух, комаров, ос, из-за ежа, из-за гусениц, из-за лодки на озере, из-за того, что огурцы падали. Все дни у меня проходили в огорчениях. А если бы я каждый день радовался, то жизнь у меня была бы прекрасная и счастливая. Но я только и знал, что злился и портил себе жизнь. Нет, если мне удастся спастись, я больше не стану огорчаться из-за всяких пустяков, а буду радоваться каждому новому дню».
Вдруг раздался шорох, человек скосил глаза и видит: из-под куста вылезает ёж. «Удирай-ка ты лучше, ёжик, — подумал человек, — а то змея и тебя ужалит».ёж
Но ёжик и не думал удирать. Боком-боком подходил он к гадюке и выглядел очень грозно: зубы оскалены, иглы растопырены во все стороны. Он подошёл к ней совсем близко, и гадюка, забыв про человека, с грозным шипением повернулась к ежу.
Но тот ни капельки не испугался, потянулся к ней своим острым чёрным носом и принялся обнюхивать. Гадюка — р-раз! — и ужалила его в нос.
«Бедный ёжик! — вздохнул человек, поспешно отпрыгивая от гадюки в сторону. — Теперь ты погиб».
Но ёжик только потряс головой и стал старательно облизывать укушенный нос. Гадюка — р-раз! — и ужалила его в язык.
— Ох! — воскликнул человек, наблюдавший за всем этим с безопасного расстояния. — Бедный, несчастный ёжик!
Ёж убрал язык, посмотрел на змею и опять начал обнюхивать её, словно перед ним был букет душистых цветов.
Р-раз! — р-раз! — р-раз! — гадюка трижды ужалила ежа в голову.
— Ты всё ещё жив? — удивился человек и пообещал: — За то, что ты спас меня, я похороню тебя в саду под грушей.
Тут ёжик разинул пасть, словно зевая от скуки, которую на него нагоняет эта надоедная змея, умеющая только шипеть и кусаться, а когда закрыл, гадюка была у него в зубах. И как она ни извивалась, ни билась, ёж съел её всю — от головы до хвоста. А после этого улёгся на солнышке и заснул.
Человек подошёл к нему и, не обращая внимания на колючие иголки, взял в руки, принёс в дом, уложил в ящик, выстеленный сеном, а рядом поставил блюдечко с молоком.
— Верный мой ёжик! — произнёс человек. — Сколько раз я хотел погубить тебя, выгнать из сада. Но ты всегда возвращался обратно и сегодня спас мне жизнь. Если ты выживешь, то станешь моим первым другом, будешь жить в доме и получать самые лучшие груши и огурцы.
Но ёж не слышал его: он спал. А умирать он вовсе и не собирался, потому что на ежей змеиный яд не действует.
С этого времени он стал жить у человека в доме и всюду ходил за ним следом, как собака. И человек понял, какие ежи полезные животные: оказывается, они уничтожают не только змей, но и мышей, и жуков, и слизней, и вредных гусениц.
Вот так человек и ёж стали лучшими друзьями. К тому же человек исполнил обещание, которое дал себе: он больше не злился, не огорчался, а старался радоваться всему, и жизнь от этого у него стала куда веселее.
Единственное, чего человек не позволял ежу, — это спать в своей постели. Но на это нельзя обижаться. Ежи, во-первых, колючие, а во-вторых, блохастые.ёж

История про Петера-мямлю

Истории из БедокурииЖил-был маленький мальчик по имени Петер, который, в общем-то, был не такой уж и маленький. Все в деревне звали его Петер-мямля, потому что он не выговаривал слова как следует, а мямлил, словно рот у него полон каши, — никто ничего понять не мог.
Папа и мама постоянно упрашивали его: «Петер, говори внятно! Говори разборчивей!» — но он продолжал мямлить, и ему было всё равно, понимают его или нет.
Как-то раз заболел учитель, и занятия в школе отменили. Петер собрался было удрать на улицу, но мама остановила его и велела:
— Петер, сбегай быстренько в лавку к господину Мёбиусу, купи фунт кислого сливового повидла. Я хочу сделать на обед кнедлики.
И мама дала Петеру фаянсовую кружку под повидло и монету в пятьдесят пфеннигов.
Петер отправился в лавку, но нельзя сказать, чтобы он торопился, а на развилке дорог вообще застрял. Одна дорога тут шла прямо и вела в деревню Гоорен, а вторая сворачивала направо — в деревню Древольке. К перекрёстку как раз подкатила легковая машина, за рулём которой сидел рыжебородый человек.
Увидев Петера, водитель притормозил и крикнул:
— Мальчик, я врач, мне нужно к больной в Гоорен. Скажи: я правильно еду? — И он показал рукой направо, на дорогу в Древольке.
— В Гоорен? — переспросил Петер. — Неправильно.
Но Петер говорил так невнятно, что врачу послышалось: «Направо», и он, крикнув:
— Так я туда и еду! — дал полный газ и покатил в Древольке.
«Вот тебе на! — подумал Петер. — Но я вовсе не виноват».
Он ещё долго смотрел вслед машине, пока не улеглась поднятая ею пыль, и только после этого поплёлся в лавку. Не прошёл он и сотни шагов, как встретился с женой бургомистра. Она, как обычно, куда-то торопилась и на ходу спросила:
— Петер, папа дома? Он здоров?
— Папа в поле, — невнятно промямлил Петер, а жене бургомистра послышалось: «Папа болен».
— Болен? Ай-ай-ай! Побегу навещу его!
И она помчалась в сторону дома Петера, а он смотрел ей вслед и думал: «Вот тебе на! Но я вовсе не виноват».
Пошёл он дальше и дошёл до крытого соломой амбара. На крыше работал кровельщик, перестилал её. К стенке амбара была приставлена длинная лестница.
Остановился Петер и стал глазеть на кровельщика, а в это время из ворот скотного двора выскочил огромный бык и помчался к амбару. Петер испуганно крикнул:
— Бык идёт сюда! — и спрятался за угол, потому что бык, опустив рога, бежал к ним.
— Кто идёт? — не разобрал кровельщик. — Сейчас спущусь.
И только он встал на первую ступеньку, как налетел бык, поддел лестницу рогами — она в воздух, кровельщик в воздух… Хорошо ещё, что его отбросило на липу, там он повис на ветвях, истошно вопя.
Увидел это Петер и на всякий случай кинулся наутёк, думая про себя: «Вот тебе на! Но я вовсе не виноват!»
Вдруг Петер слышит: кто-то его зовёт из-за изгороди. Глянул он, а там стоит старик нищий и просит:
— Мальчик, что у тебя в кружке? Дай мне этого попить.
Петер промямлил:
— Там пусто.
— Капуста? — удивился нищий. — А зачем в кружке капуста?
— Да не капуста, а пусто! — объяснил Петер. — Она порожняя.
— По роже? Ты мне? За что? — возмутился нищий.
— Да не «по роже», а порожняя! — крикнул Петер.
— Значит, по роже? По роже? Ах хулиган! Я тебе сейчас покажу «по роже»! — рассердился нищий и кинулся на Петера.
Петер, конечно, наутёк — бежал и всё кричал:
— Да порожняя! Порожняя!
А нищий гнался за ним и тоже кричал:
— Он меня по роже! Ах хулиган!
Споткнулся Петер о камень, упал, кружка разбилась, а нищий радостно воскликнул:
— Ага, попался!
На счастье, когда Петер завопил от страха, из окна выглянул больной учитель и крикнул нищему:
— Не смейте трогать мальчика!
Испугался нищий и убежал.
— Ну-ка, подойди сюда, — приказал учитель.
Петер, плача, подошёл к окну, а ручку (это всё, что осталось от кружки) держал в руке.
— От кружки… Ручка… Разбил… — прохныкал Петер.
— Руку разбил? Покажи-ка…
— Кружку разбил! — всхлипывая, крикнул Петер.
— Да, да, я понял, — ответил учитель. — Вот и покажи руку.
— Кружку! Кружку! — во весь голос завопил Петер.
— Да, да, руку, — строго произнёс учитель. — Но если ты сейчас же не покажешь мне её, мне придётся тебя наказать.
Что делать, пришлось Петеру завернуть рукав и показать учителю руку, хотя с ней было всё в порядке.
— Ничего страшного, — осмотрев её, сказал учитель. — При ходьбе смотри себе под ноги и больше не падай.
— Хорошо, господин учитель, — послушно ответил Петер.
— И ещё, Петер, постарайся говорить разборчиво, а то сейчас ты произнёс какое-то странное слово «фарсо́».
Учитель захлопнул окно, а Петер пошёл дальше, бормоча:
— Но я вовсе не виноват, что кружка разбилась.
Наконец он добрался до лавки. Лавочника Мёбиуса не было, вместо него у окна, чтобы видеть всех, кто идёт по деревенской улице, сидела его старушка мать и вязала чулок. Петер знал, что она туговата на оба уха, и решил: «Надо с ней говорить погромче, а то она ничего не поймёт». И он завопил во всё горло:
— Здрасте, фрау Мёбиус! Дайте мне, пожалуйста, на пятьдесят пфеннигов сливового повидла!
Старушка как подскочит! Оказывается, она не слышала, как зазвенел на дверях колокольчик, когда вошёл Петер.
— Кого не видела? Почему не видела? — перепугалась она.
— Повидла на пятьдесят пфеннигов! — ещё громче закричал Петер.
— Чего? — приставив ладонь к уху, переспросила старушка.
— Повидла! — И Петер показал ей монету.
— Ах, вилы… Нет, мальчик, у нас не продаются вилы…
— Повидла! — Петер так взревел, что в окнах зазвенели стёкла, а горло у него даже заболело.
Старушка грустно покачала головой.
— Мальчик, — сказала она, — ты очень громко кричишь, но понять тебя невозможно. Знаешь, зайди-ка сюда и сам выбери, что тебе нужно.
Она взяла у него монетку и, пропуская к себе, подняла крышку прилавка.
Петер зашёл за прилавок, и глаза у него разбежались: чего тут только не было! Он увидел множество выдвижных ящиков, и на каждом имелась этикетка, где было написано, что в нём лежит. Соль, мука, сахар, миндаль, изюм, арахис…
Вдруг сердце у него забилось быстрей.
На полу у прилавка стояли бочонки и большие фаянсовые банки с надписями: «Солёные огурцы», «Смалец», «Патока», «Мармелад», «Сливовое повидло». Он быстро отвёл взгляд и наконец увидел то, что ему так хотелось увидеть: две красивые стеклянные вазы, полные конфет.
Сжимая в кулаке ручку от разбитой кружки, во все глаза смотрел он на вазы и думал: «Хорошо бы вместо этого дурацкого повидла купить на все пятьдесят пфеннигов конфет. Я бы их разом съел, и не нужны мне были бы никакие кнедлики».
Пока Петер так размышлял, фрау Мёбиус обратилась к нему:
— Ну как, мальчик, нашёл, что ты хочешь купить?
Петер кивнул и сказал:
— Сливовое повидло, — а пальцем показал на вазы с конфетами.
Про себя же он думал: «Я честно сказал, что мне нужно сливовое повидло. И я вовсе не виноват, если фрау Мёбиус даст мне конфет».
Старушка воскликнула:
— Ах, конфет!.. Но до чего же ты невнятно и смешно говоришь. Недаром тебя зовут Петер-мямля.
Она взвесила в один кулёк карамелек, в другой кисленьких леденцов, подала их Петеру и предупредила:
— Смотри, мальчик, не съешь все сразу, не то расстроишь желудок. До свидания.
Петер сунул один кулёк в правый карман, другой в левый, вежливо попрощался и вышел из лавки. Тут ему стало немножко не по себе: он представил, как рассердится мама, представил папин ремень… Но Петер успокоил себя: «Я ведь честно сказал, что мне нужно, а мне почему-то вместо сливового повидла дали конфет. Вовсе я не виноват».
А ещё Петер понял: конфеты надо съесть до прихода домой, иначе мама их заберёт и станет каждый день выдавать по одной, самое большее по две. Он быстро пошёл по улице, а дойдя до школы, даже бегом побежал, чтобы учитель не окликнул.