Приключения Тома Сойера - Марк Твен - ТОМ И БЕККИ В ПЕЩЕРЕ

Подробности

Категория: Зарубежные писатели

Приключения Тома Сойера (повесть)

Вдруг до его слуха донёсся какой-то шум. Он мгновенно насторожился. Дверь, выходившая в переулок, тихо закрылась. Гек бросился к углу кирпичного склада. Через минуту мимо него прошмыгнули два человека; у одного как будто было что-то под мышкой. Должно быть, сундучок! Значит, они хотят унести сокровище куда-то в другое место. Что же теперь делать? Позвать Тома? Это было бы глупо: они за это время успеют уйти с сундучком, а потом и следов не отыщешь. Нет, он пойдёт за ними и выследит их, — в такую темень где им заметить его! Гек вышел из засады и пошёл за ними, неслышно, как кошка, ступая босыми ногами и держась поодаль, но на таком расстоянии, чтобы бродяги не могли скрыться из виду.
Сначала они шагали по улице, которая шла вдоль реки, миновали три квартала, свернули на Кардифскую гору. По этой тропинке они, и стали взбираться. На склоне горы, как раз на полдороге, они миновали усадьбу старика валлийца и, не замедляя шага, поднимались всё выше и выше. «Ага, — подумал Гек, — они хотят закопать деньги в старой каменоломне». Но и там они не остановились. Они шли выше, к вершине горы; потом свернули на узкую тропку, вьющуюся между кустами сумаха[Сумах — желтник, невысокое деревце с очень густой листвой.] и сразу пропали во тьме. Гек зашагал быстрее, и ему удалось подойти к ним довольно близко, так как видеть его они не могли. Сначала он бежал рысью, потом немного замедлил шаг, боясь, как бы в темноте не наткнуться на них, прошёл ещё немного, потом остановился совсем. Прислушался — ни звука; только и слышно, как стучит его сердце. Сверху, с горы, до него донеслось уханье совы — звук, не предвещающий добра. Но шагов не слышно. Чёрт возьми! Неужто всё пропало? Гек уже собирался дать тягу, как вдруг в трёх шагах от него кто-то кашлянул. Сердце у Гека ушло в пятки, но он пересилил страх и остался на месте, трясясь всем телом, словно все двенадцать лихорадок напали на него зараз; он чувствовал сильную слабость и боялся, что вот-вот упадёт. Теперь ему стало ясно, где он находится: он стоит у забора, окружающего усадьбу вдовы Дуглас, в пяти шагах от перелаза.
«Ладно, — подумал он, — пусть закапывают здесь — будет легко отыскать».
Затем послышался тихий голос — голос Индейца Джо:
— Чёрт бы её побрал! У неё, кажется, гости, — в окнах огни, хоть и поздно.
— Никаких огней я не вижу.
Это был голос того незнакомца, которого они видели в заколдованном доме. Сердце у Гека похолодело от ужаса: так вот кому они собираются мстить! Первой мыслью его было пуститься наутёк. Потом он вспомнил, что вдова Дуглас нередко бывала добра к нему, а эти люди, быть может, идут убивать её. Значит, надо поскорее предупредить вдову Дуглас. Но нет, у него не хватает духу, да и никогда не хватит: ведь они могут заметить его и схватить. Всё это и ещё многое другое пронеслось у него в голове, прежде чем Индеец Джо успел ответить на последние слова незнакомца.
— Тебе кусты заслоняют свет. Подвинься сюда… Вот так. Теперь видишь?
— Да. У неё и в самом деле гости. Не лучше ли бросить это дело?
— Бросить, когда я навсегда уезжаю отсюда! Бросить, когда, может быть, другого такого случая вовек не представится! Говорю тебе ещё раз: мне её денег не надо — можешь взять их себе. Но её муж обидел меня… не раз обижал… он был судья и посадил меня в тюрьму за бродяжничество. Но это не всё, нет, не всё! Это только самая малая часть. Он велел меня высечь! Да, высечь плетьми перед самой тюрьмой, как негра! И весь город видел мой позор. Высек меня, понимаешь? Он перехитрил меня, умер, но я расквитаюсь с ней!
— Не убивай её! Слышишь? Не надо!
— Убить её? Разве я говорил, что убью? Его я убил бы, будь он здесь, но не её. Если хочешь отомстить женщине, незачем её убивать. Изуродуй её, вот и всё! Вырежь ей ноздри, обруби уши, как свинье!
— Боже, да ведь это…
— Тебя не спрашивают! Лучше помалкивай! Целее будешь. Я привяжу её к кровати. А помрёт от потери крови — тут уж вина не моя. Плакать не стану, пускай околеет! Ты, приятель, поможешь мне по дружбе — затем ты сюда и пришёл; одному мне, пожалуй, не оправиться. А струсишь — я прикончу тебя! Понимаешь? А придётся убить тебя — я убью и её, и тогда уж никто не узнает, чьих рук это дело!
— Ну что ж! Делать так делать. Чем скорее, тем лучше… меня всего так и трясёт.
— Сейчас? При гостях? Ох, гляди у меня, ты что-то лукавишь! Нет, мы подождём, пока в доме потушат огни. Спешить некуда.
Гек почувствовал, что теперь должна наступить тишина, ещё более жуткая, чем этот разговор, о кровавом злодействе. Поэтому он затаил дыхание и робко шагнул назад, осторожно нащупывая ногой, куда бы её поставить, для чего ему пришлось балансировать вправо и влево на другой ноге, и при этом он так пошатнулся, что чуть не упал. С такими же предосторожностями и с таким же риском он сделал ещё шаг назад, потом ещё и ещё.
Вдруг у него под ногой хрустнул сучок. Гек затаил дыхание и остановился, прислушиваясь. Ни звука, глубокая тишина. Обрадованный, он осторожно повернулся между двумя сплошными рядами кустов, как поворачивается корабль в узком проливе, и быстро, но бесшумно зашагал прочь. Добравшись до каменоломни, он почувствовал себя в безопасности и пустился бежать со всех ног. Всё ниже и ниже под гору, и вот наконец он добежал до усадьбы валлийца и принялся барабанить в его дверь кулаками. Из окон высунулись головы старика фермера и его двух дюжих сыновей.
— Что за шум? Кто там стучит?
— Впустите скорее!
— Кто ты такой?
— Гекльберри Финн.
— Чего надо?
— Я вам всё скажу…
— Гекльберри Финн! Вот так здорово! Не такое это имя, чтобы перед ним раскрывались все двери. Но всё-таки, ребята, впустите его. Посмотрим, какая случилась беда.
— Пожалуйста, только: никому не говорите, что это я вам сказал, — таковы были первые слова Гека, когда ему отперли дверь, — не то мне несдобровать! Меня убьют! Но вдова жалела меня иногда, и я хочу вам рассказать всё как есть. И расскажу, если вы обещаете никому не говорить, что это я…
— Честное слово, у него есть что сказать, это он неспроста! — воскликнул старик. — Ну, малый, выкладывай, что знаешь, мы никому… ни за что!
Через три минуты старик и его сыновья, захватив с собой надёжное оружие, были уже на вершине холма и, взведя курки, тихонько пробирались по тропинке между кустами сумаха.
Гек довёл их до этого места, но дальше не пошёл. Он притаился за большим камнем и начал прислушиваться.
Наступала томительная, тревожная тишина. Вдруг послышался треск выстрелов и чей-то крик. Гек не ждал продолжения. Он вскочил на нога и помчался вниз без оглядки.

Глава XXX

ТОМ И БЕККИ В ПЕЩЕРЕ

В воскресенье утром, чуть только стала заниматься заря, Гек в потёмках взобрался на гору и тихонько постучался к старику валлийцу. Все обитатели дома спали, но спали тревожным сном, потому что не успели ещё успокоиться после ночных треволнений. Из окна спросили:
— Кто там?
Гек негромко ответил испуганным голосом:
— Пожалуйста, впустите! Это всего только я, Гек Финн.
— Перед этим именем, мальчик, дверь нашего дома всегда открыта и днём и ночью. Добро пожаловать!
Странно прозвучали эти слова в ушах маленького бродяги. Никогда ещё он не слыхал таких приятных речей. Он даже и припомнить не мог, чтобы кто-нибудь сказал ему: «Добро пожаловать!» Дверь тотчас отперли. Гека усадили на стул, а старик и его молодцы-сыновья стали торопливо одеваться.
— Ну, дружок, я думаю, ты здорово голоден. Завтрак будет скоро готов, чуть только взойдёт солнце, — и горячий завтрак, будь покоен! А я и мои мальчики думали, что ты переночуешь у нас.
— Я страсть перепугался, — объяснил Гек, — и дал стрекача. Как вы начали палить из пистолетов, я побежал что есть духу и целых три мили бежал без передышки. А теперь я пришёл разузнать насчёт этого дела, и нарочно до свету, чтобы не наткнуться на них, на чертей, даже если они уже мёртвые.
— Бедняга, тебе худо пришлось в эту ночь: вид у тебя очень измученный. Ну не беда! Вот постель; как позавтракаешь, так и ложись… Нет, милый, они не убиты, — и это нам очень досадно. Видишь, как оно вышло. По твоему описанию мы знали, где их захватить; подкрались к ним близко-близко, — ведь на этой тропинке между кустами сумаха темно, как в погребе. Остановились так шагах, должно быть, в пятнадцати, и вдруг… — что ты думаешь? — вдруг я чувствую, что вот-вот чихну. Экая, ей-богу, беда! Я и так и сяк, всё стараюсь сдержаться, но ничего не поделаешь — чихнул-таки что есть мочи. А шёл я впереди, держа пистолет наготове. Только я чихнул, мошенники юркнули с тропинки в кусты, в кустах захрустели ветки, а я кричу своим: «Пали, ребята!» И стреляю туда, где хрустело. Мальчики тоже. Но негодяи пустились наутёк через лес. Мы за ними. Мне сдаётся, что мы промахнулись. Перед тем как пуститься бежать, они тоже выпустили в нас по заряду, но пули просвистели, не сделав вреда. Едва только затихли их шаги, мы прекратили погоню, сбежали с горы и подняли на ноги полицейских. Те собрали людей и оцепили берег; а как только рассветёт, шериф сделает облаву в лесу. Мои мальчики тоже пойдут. Хорошо бы нам знать, каковы эти разбойники с виду, — нам было бы легче искать. Но ведь ты, пожалуй, и не рассмотрел их в потёмках?
— Нет, я заприметил их в городе и пошёл вслед за ними.
— Отлично! Так говори, говори же, дружок, какие они из себя?
— Один из них старый глухонемой испанец, которого видели в нашем городе раз или два, а другой — такой жалкий оборванец, этакая мерзкая рожа…
— Довольно, милый… Мы знаем обоих. Встретили их как-то в лесу; они шатались у дома вдовы, а как завидели нас — наутёк!.. Ну, ребята, живо к шерифу, позавтракать успеете и завтра!
Сыновья валлийца сейчас же ушли. Когда они направились к двери, Гек кинулся за ними и крикнул:
— Пожалуйста, ни слова о том, что я видел их!
— Ладно. Не хочешь — не скажем. Но ведь тебя только похвалили бы за это.
— Ой, нет-нет! Ради бога, ни слова!
Когда молодые люди ушли, старик обратился к Геку:
— Они не скажут, и я не окажу. Но почему ты не хочешь, чтобы об этом узнали?
Гек не стал вдаваться в объяснения, но только твердил, что он слишком уж много знает об одном из этих людей и не хочет, чтобы тот знал, что он знает, и что если тот узнает, то непременно убьёт его.
Старик ещё раз обещал хранить тайну, но спросил:
— Как это тебе пришло в голову следить за ними, дружок? Подозрительны они тебе показались, что ли?
Гек молчал, придумывая подходящий ответ. И наконец сказал:
— Видите ли, я ведь тоже бродяга — по крайней мере, так все говорят, и я не могу ничего возразить против этого. Вот я иной раз и не сплю по ночам, всё хожу по улицам да думаю, как бы начать жить по-другому. Так было и в прошлую ночь. Уснуть я не мог, ну и бродил по улице, раздумывая об этих делах. А была уже полночь. Прохожу мимо старого кирпичного склада, что рядом с таверной «Трезвость», стал у стены и думаю… И вдруг вижу — бегут мимо эти два человека и что-то несут под мышкой. Я так и решил, что краденое. Один курил, и другой захотел прикурить — вот они и остановились в двух шагах от меня. Сигары осветили их лица, и я признал в высоком глухонемого испанца — седые бакенбарды и пластырь на глазу. А другой был этот насупленный дьявол в лохмотьях.
— Неужели при свете сигары ты мог разглядеть его лохмотья?
Гек на минуту смутился.
— Уж не знаю, но, должно быть, разглядел…
— Ну, и что ж? Они пошли, а ты…
— А я за ними… да… Так оно и вышло. Хотелось узнать, что они такое затевают. Я проследил их до самого забора вдовы — до перелаза… Там я стал в темноте и слушаю: тот, в лохмотьях, заступается за вдову, а испанец божится, что изуродует ей всё лицо… Ну, да ведь это я рассказал и вам и вашим обоим…
— Как! Глухонемой говорил?
Гек снова сделал страшную ошибку. Он всячески старался, чтобы старику даже и в голову не могло прийти, кто такой этот «испанец», но его язык как будто поставил себе специальной задачей устраивать ему всякие каверзы. Гек несколько раз пытался загладить свою оплошность, но старик не сводил с него глаз, и ой делал промах за промахом. Наконец валлиец сказал:
— Слушай, милый, меня ты не бойся. Я ни за что на — свете не трону волоска на твоей голове. Нет, я буду защищать тебя… да, защищать! Этот испанец не глухонемой. Ты нечаянно проговорился, и теперь уж ничего не поделаешь. Ты что-то знаешь об этом испанце и не хочешь сказать. Доверься мне, скажи. И будь покоен — я тебя не выдам.
Гек посмотрел в честные глаза старика, потом нагнулся и шепнул ему на ухо:
— Это не испанец, это Индеец Джо!
Валлиец чуть не свалился со стула.
— Ну, теперь дело ясное, теперь я понимаю. Когда ты говорил про обрубленные уши и вырезанные ноздри, я был уверен, что ты это сам выдумал, для красоты, потому что белые люди таким манером не мстят. Но индеец! Это, конечно, совсем другое дело.
За завтраком беседа продолжалась, и, между прочим, старик сказал, что, перед тем как уйти, он с сыновьями зажёг фонарь и осмотрел перелаз на заборе и землю вокруг перелаза, нет ли где пятен крови. Пятен они не нашли, но захватили большой узел с…
— С чем?
Если бы слова были молнией, и тогда они не быстрее сорвались бы с побелевших губ Гека. Глаза у него округлились, дыхание перехватило, и он уставился на старика в ожидании ответа. Валлиец, в свою очередь, смотрел на него три секунды… пять секунд… десять… и потом ответил:
— Узел с воровским инструментом… Но что с тобой?
Гек откинулся на спинку кресла, редко, но глубоко дыша, чувствуя несказанную радость. Валлиец серьёзно, с любопытством смотрел на него и через некоторое время сказал:
— Да, связку воровских инструментов. Это как будто очень тебя успокоило? Но чего ты боялся? Что же, по-твоему, мы должны были найти?
Гек был прижат к стене. Старик не сводил с него испытывающих глаз. Мальчик отдал бы всё на свете, чтобы придумать подходящий ответ, но ему ничего не приходило в голову, а пытливый взгляд старика всё глубже проникал ему в душу. Ответ подвернулся нелепый, но взвешивать слова было некогда, и Гек еле слышно пролепетал наудачу:
— Я думал, что вы нашли… учебники для воскресной школы.
Бедный мальчик был слишком подавлен и не мог улыбнуться, но старик расхохотался так громко и весело, что у него заколыхалось всё тело, и в конце концов, нахохотавшись вдоволь, объяснил, что такой здоровый смех — это всё равно, что деньги в кармане, потому что он избавляет от расходов на доктора.
— Бедняга! — прибавил он. — Ты такой замученный и бледный… тебе, должно быть, сильно нездоровится. Оттого ты и мелешь чушь. Ну, да не беда, всё пройдёт. Отдохнёшь, выспишься… как рукой снимет.
Геку досадно было думать, что он оказался таким простофилей и навлёк на себя подозрение своей неуместной тревогой — ведь понял же он из разговора злодеев, там, у перелаза, что в узле, который они несли из харчевни, не было никакого сокровища. Впрочем, это была только догадка, наверняка он этого её знал. Вот почему упоминание о находке так взволновало его.
Но в общем, он был даже рад, что произошёл этот случай. Теперь он наверное знал, что в найденном узле нет — сокровища. Значит, всё превосходно и ничего не потеряно. Да, дела как будто складываются очень неплохо: сундучок, должно быть, до сих пор остаётся в номере втором, обоих негодяев поймают сегодня же и посадят в тюрьму, а нынче ночью он и там без хлопот, никого не боясь, пойдут и захватят всё золото.
Только что они кончили завтракать, как в дверь постучали. Гек поспешно спрятался, так как совсем не желал, чтобы кто-нибудь мог подумать, что он имеет хоть какое-нибудь отношение к ночному событию. Валлиец ввёл в комнату несколько леди и джентльменов, в том числе и вдову Дуглас, и заметил, что на горе там и сям мелькают группы горожан, опешивших поглядеть на место происшествия. Следовательно, — новость уже стала известна.
Валлийцу пришлось рассказать посетителям историю этой ночи. Вдова стала благодарить его за то, что он спас ей жизнь.
— Ни слова, сударыня! Есть другой человек, которому вы, быть может, ещё больше обязаны, чем мне и моим сыновьям, но он не позволяет мне назвать его имя. Нам и в голову не пришло бы пойти к тому месту, если бы не он.