Мемуары папы Муми-тролля - Глава пятая конец

Подробности

Категория: Туве Янссон

Мемуары папы Муми-тролля (сказка-повесть)

Я совершенно растерялся, мне было очень стыдно за короля.
— Странный садовый праздник, — пробормотал Фредриксон.
— А мне он нравится! — воскликнул Юксаре. — Видно, что Самодержец симпатичный. Он совсем не чванится!
Я выразительно взглянул на Юксаре, но сдержался и не сказал ничего.
Мостики, по которым нам предстояло перейти через целую систему каналов, были или сломанные, или склеенные из картона. Нам приходилось также идти по гнилым стволам деревьев, по висячим мостикам, сделанным из старых шнурков и обрывков веревки. Однако ничего особенного с нами не случилось, не считая того, что Клипдассу пришлось постоять на голове, но это, судя по всему, только взбодрило его.
Вдруг Юксаре воскликнул:
— Ха-ха! На этот раз они нас не проведут!
Он подошел к большому чучелу быка и похлопал его по морде. Можете себе представить наш ужас, когда бык, издав дикий рев, выставил рога (к счастью, обмотанные тряпкой) и с такой силой отшвырнул Юксаре, что тот, описав красивую дугу, упал на розовый куст.
И тут мы, к нашей досаде, обнаружили, конечно, новый плакат, с триумфом сообщавший:
ЭТОГО ВЫ НИКАК НЕ ОЖИДАЛИ!
На этот раз я решил, что Самодержец все же не лишен чувства юмора.
Постепенно мы стали привыкать к сюрпризам. Мы забирались все дальше в дремучий сад короля. Мы продирались сквозь густые заросли, нам встречались всевозможные укромные местечки, мы шли под водопадами и над пропастями с искусственными кострами. Однако король придумал для своих подданных не только западни и страшилищ на стальных пружинах. Если хорошенько поискать под кустами, в расселинах и дуплах, можно было найти гнезда с раскрашенными и позолоченными яйцами. На каждом яйце была красиво выведена цифра. Я нашел яйца с номерами — 67, 14, 890, 223 и 27. Это была королевская лотерея. Вообще-то я не люблю лотереи, потому что ужасно расстраиваюсь, если не выигрываю, но искать яйца мне понравилось. Больше всех нашел Клипдасс, и нам стоило больших трудов уговорить его не грызть их, а поберечь до раздачи выигрышей. Фредриксон занял почетное второе место, за ним шел я, а под конец — Юксаре, слишком ленивый, чтобы искать, и Шнырек, который искал бессистемно и беспорядочно.
И тут мы наткнулись на длинную пеструю ленту, привязанную бантиками к деревьям. Большой плакат сообщал:
СЕЙЧАС ВАМ БУДЕТ УЖАСНО ВЕСЕЛО!
Послышались радостные возгласы, выстрелы и музыка: в центре сада веселье было в самом разгаре.
— Я, пожалуй, останусь здесь и подожду вас, — опасливо сказал Клипдасс. — Похоже, там слишком шумно!
— Ладно, — разрешил Фредриксон. — Только смотри не потеряйся.
Мы остановились на краю большой зеленой лужайки, где собралась целая толпа подданных короля. Они катались с горок, кричали, пели, кидали друг в друга шарики-хлопушки и ели сахарную вату. Посреди поляны стояло круглое строение, а на нем много белых лошадей с серебряной упряжью. Сооружение крутилось, изнутри доносилась музыка, а на крыше развевались флажки.
— Что это такое? — восхищенно воскликнул я.
— Карусель, — ответил Фредриксон. — Я делал чертеж такой машины и показывал тебе, разве ты не помнишь?
— Но чертеж выглядел совсем по-другому. Ведь здесь лошади, серебро, флажки и музыка.
— И подшипники, — сказал Фредриксон.
— Не угодно ли господам соку? — спросил рослый хемуль в нелепом переднике (я всегда говорил, что у хемулей абсолютно нет вкуса). Он налил нам по стакану сока и многозначительно шепнул: — Вам нужно поздравить Самодержца. Сегодня ему исполняется сто лет!
Со смешанным чувством взял я стакан и обратил свой взор на трон Самодержца. Что я испытал при этом? Разочарование. А может быть, облегчение? Момент, когда глядишь на трон, торжественный и важный. У каждого тролля должно быть то, на что он может смотреть снизу вверх (и, разумеется, то, на что он смотрит сверху вниз), то есть нечто, вызывающее благоговение и благородные чувства. И что же я увидел? Короля в короне набекрень, короля с цветами за ухом, короля, хлопавшего себя по коленкам и так сильно отбивавшего ногой такт, что трон от этого качался. У трона стояла туманная сирена, в которую король трубил каждый раз, когда хотел обратиться к кому-нибудь из подданных. Нужно ли говорить, что я был ужасно смущен и удручен.
Когда туманная сирена наконец умолкла, Фредриксон сказал:
— Имею честь поздравить. С первым столетием.
Я тут же сделал салют хвостом и сказал не своим голосом:
— Ваше величество Самодержец, позвольте пришельцу из дальних стран принести вам свои поздравления. Этот миг я запомню надолго!
Король удивленно уставился на меня и захихикал:
— Ваше здоровье! Вы промокли? Что сказал бык? Не собираетесь ли вы утверждать, что никто из вас не свалился в бочку с сиропом? Ах, до чего же весело быть королем!
Тут королю надоело говорить с нами, и он опять принялся трубить в туманную сирену.
— Эй, верные мои люди! — закричал он. — Да пусть же кто-нибудь остановит эту карусель. Спешите все сюда. Сейчас будут раздаваться выигрыши!
Карусели и качели остановились, и все сбежались к королю.
— 701! — выкрикнул король. — У кого 701?
— У меня, — сказал Фредриксон.
— Пожалуйста! Пользуйтесь на здоровье! — сказал Самодержец и протянул ему прекрасную механическую пилу, точно такую, о какой Фредриксон давно мечтал.
Король выкликал новые номера, подданные выстроились у трона длинной вереницей, смеясь и болтая. Все от мала до велика выиграли что-нибудь. Все, кроме меня.
Юксаре и Шнырек сложили свои выигрыши в ряд и принялись их тут же уничтожать, ведь это были главным образом шоколадные шарики, марципановые хемули и розы из сахарной ваты. А у Фредриксона на коленях лежала целая груда полезных и неинтересных вещей, большей частью это были инструменты.
Под конец Самодержец сошел с трона и крикнул:
— Дорогие мои! Дорогие мои бестолковые, шумливые, неразумные подданные! Вы получите то, что вам больше всего подходит, и ничего другого вы не заслуживаете! Наша столетняя мудрость подсказала Нам спрятать яйца в тайниках трех типов. Первые мы устроили в таких местах, где можно запросто споткнуться. Это для тех, кто носится без толку, туда-сюда и вдобавок слишком ленив, чтобы искать, — и это выигрыши съедобные. Вторые — для тех, кто ищет спокойно, методично и рассудительно. Это выигрыши, с помощью которых можно что-нибудь мастерить. Ну, а третьи — тайники для искателей с фантазией, кто не любит ничего полезного. Слушайте же, дорогие мои неисправимые, неразумные подданные! Кто из вас искал яйца в самых причудливых тайниках? Под камнями и в ручьях? В верхушках деревьев и в цветочных бутонах? В своих собственных карманах или в муравейниках? Кто нашел яйца с номерами 67, 14, 890, 999, 223 и 27?
— Я! — закричал я с такой силой, что невольно подпрыгнул, и почувствовал, что краснею.
А кто-то тоненьким голоском пропищал:
— У меня — 999!
— Иди сюда, бедняга тролль, — поманил меня Самодержец. — Вот тут самые бесполезные призы. Это для фантазера. Тебе нравится?
— Ужасно нравится, Ваше величество, — сказал я, задыхаясь от волнения, и уставился как зачарованный на свои призы, 27-й был положительно лучше всех: на подставке из коралла возвышался маленький трамвайчик из пенки. На передней платформе второго вагона был маленький футлярчик для английских булавок. Номер 67 выиграл ложку для коктейля, украшенную гранатами. Кроме того, я выиграл зуб акулы, законсервированное колечко дыма и искусно украшенную ручку от шарманки. Можете ли вы представить себе, как я был счастлив? Можете ли вы понять, дорогие читатели, что я почти простил Самодержцу его недостаточно королевскую внешность и решил, что он все-таки довольно неплохой король?
— А как же я? — воскликнула Мюмла (ведь это, разумеется, ей достался выигрыш под номером 999).
— А тебе, Мюмлочка, я позволю поцеловать Нас в носик.
Мюмла вскарабкалась Самодержцу на колено и чмокнула его в старый нос, а народ в это время кричал «ура!», радуясь своим выигрышам.
Это был грандиозный садовый праздник! Когда стало смеркаться, в парке Сюрпризов повсюду зажглись цветные фонарики, начались танцы, игры, шуточные схватки и состязания. Самодержец раздавал воздушные шары, открывал огромные бочки яблочного сока, повсюду горели костры, и подданные варили суп и жарили колбасу.
Слоняясь в толпе, я вдруг увидел большую мюмлу, которая, казалось, вся состояла из шариков. Я подошел к ней, поклонился, извинился и сказал:
— Вы, случайно, не Мюмла-мама?
— Она самая, — сказала Мюмла-мама и засмеялась. — Надо же, как я объелась! Жаль, что тебе достались такие странные призы!
— Странные? — воскликнул я. — Есть ли на свете что-нибудь лучше бесполезных призов? — И тут же вежливо добавил: — Разумеется, вашей дочери достался главный приз.
— Это делает честь нашей семье, — с гордостью согласилась Мюмла-мама.
— Значит, вы больше не сердитесь на нее? — спросил я.
— Сержусь? — удивилась Мюмла-мама. — За что? У меня на это нет времени! Восемнадцать, нет, девятнадцать детей, и всех надо умыть, уложить, раздеть, одеть, высморкать, утешить и еще морра знает что! Ах, юный друг, мне некогда огорчаться!
— И потом, у вас такой удивительный брат, — продолжал я.
— Брат? — переспросила Мюмла-мама.
— Да, дядя вашей дочери по материнской линии, — пояснил я. — Который спит, завернувшись в свою рыжую бороду (хорошо, что я еще не сказал ничего про мышей, живущих в его бороде).
Тут Мюмла-мама захохотала во все горло:
— Ну и дочка у меня! Она тебя обманула. Насколько мне известно, у нее нет никакого дяди по материнской линии. Ну пока, я пойду кататься на карусели.
И, собрав в охапку столько детей, сколько смогло уместиться в ее мощных руках, Мюмла-мама уселась в одну из красных карет, которую везла серая в яблоках лошадь.
— Удивительная мюмла! — заметил Юксаре с искренним восхищением.
Верхом на карусельной лошади сидел Шнырек, и вид у него был очень странный.
— Как дела? — крикнул я. — Ты что такой невеселый?
— Почему? — пробормотал Шнырек. — Я веселюсь изо всех сил. Только от этого кружения мне что-то не по себе! Как жалко!
— А сколько раз ты прокружился?
— Не знаю, — жалобно сказал Шнырек. — Много! Очень много! Извините, но я должен… Может, мне больше никогда не придется кататься на карусели… Ах, вот она опять начала кружиться!
— Пора идти домой, — сказал Фредриксон. — Где король?
Самодержец был крайне увлечен катанием с горки, я мы незаметно ушли. Остался только Юксаре. Он объяснил, что они с Мюмлой-мамой решили кататься на карусели до самого восхода солнца.
На самом краю лужайки мы нашли Клипдасса, зарывшись в мох, он уже засыпал.
— Привет! — сказал я. — Ты что, не собираешься получать свои выигрыши?
— Выигрыши? — заморгал глазами Клипдасс.
— Да ты же нашел дюжину яиц.
— Я их съел, — застенчиво сказал Клипдасс, — ведь мне нечего было делать, пока я вас ждал.
Я долго гадал, что же выиграл Клипдасс и кто забрал его выигрыши. А может быть, Самодержец приберег их для своего следующего столетнего юбилея?
Муми-папа перелистнул страницу и сказал:
— Шестая глава.
— Подождите немного, — попросил Снусмумрик. — Моему папе что — нравилась эта круглая Мюмла?
— Еще бы! — отвечал Муми-папа. — Они носились повсюду вдвоем и хохотали, когда надо и не надо.
— Она нравилась ему больше, чем я? — спросил Снусмумрик.
— Но ведь тогда тебя еще не было, — объяснил Муми-папа.
Снусмумрик фыркнул. Он надвинул шляпу на уши и уставился в окно.
Взглянув на него, Муми-папа поднялся, подошел к угловому шкафу и долго рылся на верхней полке. Вернувшись, он положил перед Снусмумриком длинный блестящий акулий зуб.
— Я тебе его дарю. Твоему папе он очень нравился.
Снусмумрик с одобрением взглянул на акулий зуб.
— Хороший… Я повешу его над своей кроватью. А папа сильно ушибся, когда бык швырнул его в тот розовый куст?
— Да нет, — улыбнулся Муми-папа. — Юксаре был мягкий, как кот, и потом рога быка ведь были обвязаны тряпкой.
— А что стало с другими призами? — спросил Снифф. — Трамвайчик стоит в гостиной под зеркалом, а остальные где?
— Шампанского у меня никогда не было, — задумчиво сказал Муми-папа. — Поэтому ложка до сих пор лежит в ящике кухонного стола. А колечко законсервированного дыма постепенно с годами растаяло.
— А где искусно украшенная ручка шарманки? — насторожился Снифф.
— Что ж, — сказал Муми-папа. — Если бы я знал, когда у тебя день рождения! Но твой папа так и не обзавелся календарем.
— Но ведь есть же именины! — взмолился Снифф.
— Хорошо, ты получишь в день своих именин загадочный подарок, — пообещал Муми-папа. — А теперь помолчите, я буду читать дальше.