Папа и море - Страница 3

Подробности

Категория: Туве Янссон

Папа и море (сказка-повесть)

Вторая глава

Маяк

Длинным, чреватым важными событиями вечером ветер медленно летел к востоку. Он начал дуть сразу же после двенадцати, а отплытие намечалось перед заходом солнца. Море было теплое, глубокого голубого цвета, такого же, как в стеклянном шаре. Вся пристань была завалена багажом до самой купальни, где подпрыгивала на волнах лодка. Паруса были подняты, а на верхушке мачты горел штормовой фонарь. Муми-тролль тащил через линию прибоя садки для рыб и тралы. На берегу было уже сумеречно.
— Конечно, мы рискуем, дожидаясь ночи, — сказал папа. — Можно было отплыть сразу же после завтрака. Но понимаешь, в этом случае нам пришлось бы ждать захода солнца, ведь великое отплытие так же важно, как и первые строки в книге. Они определяют все.
Он уселся на песке рядом с мамой.
— Посмотри на лодку, посмотри на наше «Приключение», — сказал он. — Лодка ночью — это нечто удивительное. Вот так и надо начинать новую жизнь — с горящего на верхушке мачты штормового фонаря. Береговая линия исчезает у тебя за спиною, весь мир спит. Путешествовать ночью — самое лучшее на свете.
— Верно, ты прав, — сказала мама. — Днем лишь прогуливаются, но путешествуют ночью.
Она очень устала, упаковывая все эти вещи и постоянно беспокоясь: а вдруг что-то важное забыто. Когда багаж лежал на мостках купальни, казалось, его много. Но мама знала, как мало его будет, когда все распакуют. Семье нужно страшно много всего, чтобы хоть один день прожить по-настоящему.
Но теперь, разумеется, все было иначе. Теперь настоящим было как раз то, что они начинали все совершенно с самого начала. И то, что папа добывал все, что им нужно, заботился о них и опекал. Им, вероятно, было слишком хорошо. «Как странно, — огорченно думала мама, — как странно, что становишься грустным и злым оттого, что тебе хорошо. Но как есть, так и есть. И в таком случае, пожалуй, лучше начать с другого конца».
— Тебе не кажется, что уже достаточно темно? — спросила она. — Твой фонарь выглядит по-настоящему красиво на глади неба. Может, нам пора отчаливать?
— Подожди немного. Я сосредоточусь, — сказал папа.
Он развернул на песке карту и осмотрел одинокий остров, обозначенный в самой середине моря. Папа был очень серьезен. Он долго нюхал ветер, пытаясь сосредоточиться и пораскинуть своим личным чутьем, которым так долго пренебрегал. Предкам его никогда не приходилось заботиться о том, чтобы сразу же все угадать. Все шло само собой. Но инстинкт, к сожалению, со временем притупляется.
Через некоторое время папа почувствовал, что точно определился. Направление известно, можно плыть. Поправив шляпу, он сказал:
— Теперь мы поплывем. Но ты ничего не поднимай. Все самое трудное сделаем мы. Ты только поднимешься на борт, понятно?!
Мама кивнула и поднялась. Теперь море стало фиолетовым, а опушка леса — одной сплошной мягкой тьмой. Маме очень хотелось спать, и она вдруг подумала: все, что сейчас происходит, нереально. Как замедленная, фантастически окрашенная греза — как будто идешь по тяжелому песку и никуда не приходишь.
И вот они уложили в лодку груз, лежавший на мостках.
Раскачивался штормовой фонарь, силуэты мостков и купальни походили на длинного иглистого дракона в вечернем небе. Она слышала хохот малышки Мю, а за спиной — голоса ночных птиц, проснувшихся в лесной чаще.
— Красиво! — самой себе сказала мама. — Красиво и удивительно. Теперь, когда у меня есть время чувствовать и ощущать, я вижу, что все — просто потрясающе. Интересно, оскорбится папа или нет, если я немного посплю в лодке.
Морра прокралась в сад после захода солнца, но в этот вечер лампа на веранде не горела. Гардины были опущены, а бочка с водой перевернута вверх дном. Ключ висел на своем месте, на гвозде рядом с дверью.
Морра привыкла к заброшенным домам, она тотчас поняла, что здесь очень долго никто не зажжет свет.
Медленно и тяжело побрела она обратно по склону вверх, в гору. Стеклянный шар на минуту отразил ее, как в зеркале, а потом снова наполнился своей голубой призрачностью. Вздох ужаса всколыхнул лес, когда проходила Морра, кто-то спасался бегством во мхах, трепетали от ужаса ветки, повсюду угасали маленькие светящиеся глаза. Морра привыкла и к этому. Не останавливаясь, поднималась она на южный гребень горы и смотрела оттуда на море, темневшее к ночи.
Штормовой фонарь на мачте парусной лодки «Приключение» виднелся очень явственно, одинокая звезда скользила мимо крайних островов и все двигалась и двигалась вперед. Морра долго разглядывала ее — она никогда не торопилась. Ее время было бесконечно, оно было медленно, смутно и определялось лишь светом лампы, которую зажигали к осени, — светом редким и случайным.
И вот она уже скользит через ущелье к берегу. Ее следы на песке широки и не имеют очертаний — словно огромный тюлень ползет вперед, к воде. Волны опускаются обратно в море и в нерешительности останавливаются, вода блестит и успокаивается вокруг темных с каймой юбок Морры и постепенно замерзает.
Морра долго ждет, пока ее окутает снежный туман. Иногда она медленно поднимает ноги, лед трескается, разбивается на мелкие осколки, становится все толще и толще. Морра строит себе собственный маленький островок изо льда, чтобы пробиться вперед, к горящему свету. Он исчез там, за островами, но она знает, что он есть. И если даже угаснет, прежде чем она успеет пробраться туда, это ничего не значит. Она может подождать. Они зажгут новый огонь, в другой вечер. Они всегда делали это прежде, раньше или позже.
Папа Муми-тролля вел лодку. Он постоянно держал руль в лапе, сжимал его с чувством тайного взаимопонимания и был абсолютно в мире с самим собой.
Его семейство казалось таким же маленьким и беспомощным, как в стеклянном шаре, и он уверенно вел его по безбрежному морю сквозь голубую тихую ночь. Штормовой фонарь обозначал их путь, словно папа решительно провел светящуюся линию через карту и сказал: «Отсюда — и сюда. Вот здесь мы будем жить. Здесь земля вращается вокруг моего маяка, гордого и прямого, окруженного всеми опасностями, какие только таит в себе море».
— Ну как, вы не мерзнете?! — весело воскликнул он. — Ты закуталась в одеяло?! Видите, мы прошли последний остров. Скоро наступит ночь, самое глухое время. Плыть ночью очень трудно, нужно каждую секунду быть начеку.
— Конечно, милый, — сказала мама. Она лежала, свернувшись калачиком. — Это очень большое переживание.
Одеяло чуточку промокло, и она осторожно подвинулась к наветренному борту. Шпангоуты все время мешали ее ушам.
Малышка Мю сидела на носу лодки и вполголоса монотонно мурлыкала что-то себе под нос.
— Мама, — прошептал Муми-тролль, — что с ней случилось, почему она такая злая?
— Кто?
— Морра. Наверно, кто-то причинил ей зло, раз она стала такой?
— Этого никто не знает, — ответила мама, вытаскивая хвост из воды. — Вероятнее всего, никто ей ничего не сделал. Мне кажется, никому до нее дела нет. И едва ли она помнит или размышляет об этом. Она все равно что дождь, или тьма, или камень, который надо обойти, чтобы двигаться дальше. Хочешь немного кофе? Он в термосе, в белой корзинке.
— Сейчас не хочу, — сказал Муми-тролль. — У нее маленькие желтые глазки, такие же стеклянные, как у рыбы. Она умеет говорить?
Вздохнув, мама сказала, что говорить с Моррой не следует. Ни говорить с ней, ни говорить о ней. Иначе она начнет расти и явится за тем, кто болтает. И не нужно жалеть Морру.
— Ты думаешь, она тоскует по горящему свету? Вовсе нет, ей просто хочется сесть на него, чтобы он погас и никогда больше не горел. А теперь я почти уверена, что немного посплю, — добавила мама.
На небе появились блеклые осенние звезды. Муми-тролль, лежа на спине, смотрел на штормовой фонарь, но думал он о Морре. Если на свете есть такое существо, с которым никогда не говорят и о ком никогда не говорят, то его надо мало-помалу уничтожить и не надо даже думать, что Морра существует. Муми-троллю было любопытно, может ли здесь помочь зеркало. Ведь благодаря множеству зеркал тебя может стать сколько угодно, а быть может, эти многочисленные «ты» даже заговорят друг с другом. Быть может…
Стояла мертвая тишина, лишь слегка поскрипывал руль. Все спали, а папа был совершенно наедине со своим семейством. Он совсем не хотел спать, не хотел спать больше, чем когда-либо прежде…
А далеко отсюда ближе к утру Морра решила уйти из долины. Остров под ней был черный и прозрачный, завершавшийся тонким бушпритом льда, указывавшим прямо на юг. Песчаное дно прибрежья, скользя, уходило вдаль. Она собрала свои темные юбки, висевшие на ней, как листья на стебле увядшей розы, — они распахивались и шуршали, они поднимались, как крылья… Так началось странствие Морры по волнам.
Юбки взлетали вверх, взметались и опускались, словно движения гребца в стылом воздухе, вода отступала, поднимая испуганные волны… Вот так и плыла Морра вперед и все дальше и дальше на рассвете, сопровождаемая хвостом снежного дыма в кильватере. На фоне горизонта она казалась огромной, качающейся на волнах летучей мышью. Медленно и трудно, но она странствовала. У Морры было время. У нее не было ничего, кроме времени.
Семейство плыло до самого утра и весь следующий день, и снова настала ночь, а папа по-прежнему сидел у руля и ждал, что вот-вот увидит свой маяк. Однако ночь была все такой же голубоватой, а свет маяка не мигал на горизонте.
— Курс верный, — сказал папа. — Я знаю, он выбран правильно. С таким ветром, как сейчас, мы должны приплыть на остров ближе к полуночи и уже в сумерки увидеть свет маяка.
— А может, какой-нибудь мошенник погасил его, — предположила малышка Мю.
— Ты думаешь, маяк можно погасить? — возразил папа. — Если есть на свете что-либо надежное, так это свет маяка. В мире есть абсолютные вещи: морские течения и времена года. И то, что по утрам восходит солнце. И то, что маяки светят.
— Вероятно, все так и будет, — сказала мама.
Множеству мелких раздумий просто не хватало места у нее в голове. «Хоть бы маяк горел. Папа так рад. Хоть бы там был маяк, а не мушиное дерьмо… совершенно невозможно снова плыть домой… после такого торжественного отплытия… Ракушки бывают и розового цвета, но белые очень красивы на черной земле. Интересно, приживется там роза или нет…»
— Эй! Я что-то слышу, — крикнула сидевшая на носу малышка Мю. — Заткнитесь на минутку, ой, что будет!
Подняв мордочки, они уставились в ночь. Тихо-тихо доносились звуки ударов весел. К ним очень медленно приближалась какая-то лодка, и вот она уже выскользнула из темноты, маленькая и серая. Гребец перестал грести и смотрел на них без всякого удивления. Он показался им очень спокойным и неухоженным. Его большие голубые глаза светились, прозрачные, как вода. На штевне лодки лежала удочка.
— Клюет ночью? — спросил папа.
Глядя мимо, Рыбак пожал плечом. Он не желал разговаривать.
— Нет ли здесь поблизости острова с большим маяком? — продолжал папа. — И почему не горит маяк? Мы уже давно должны были увидеть свет маяка.
Лодка Рыбака проскользнула мимо. И они едва расслышали его слова, когда он наконец ответил:
— Кто его знает… Плывите обратно домой… Вы слишком далеко забрались…
И он исчез за их спиной. Они прислушивались к ударам весел, но стояла уже глубокая тишина.
— Ну разве он не странноватый! — неуверенно произнес папа.
— Он был очень странный, — заверила малышка Мю. — Решительный. Наверное, хорошо играет в мяч.
Мама вздохнула и попыталась вытянуть ноги.
— Но ведь большинство из тех, кого мы знаем, именно такие, — сказала она. — Более или менее.
Ветер утих. Папа сидел у руля, прямой, как свеча, подняв нос кверху.
— Наконец-то, — сказал он. — Я знаю, что мы уже на месте. Мы причаливаем к острову с подветренной стороны. Но не могу понять, почему погашен маяк!
Воздух вокруг был теплым, пахло вереском. Стояла абсолютная тишина. И вот из ночи выступила гигантская тень. Остров склонился над ними, внимательно их рассматривая. Они почувствовали его жаркое дыхание, когда лодка врезалась в песок и остановилась, почувствовали, что их разглядывают, и сжались, сидя на банках и не смея шевельнуться.
— Послушай-ка, мама! — прошептал Муми-тролль.
Легкие ноги промчались галопом по берегу, слабо плеснула вода и все стихло.
— Наверное, это всего-навсего Мю спрыгнула на берег, — сказала мама.
Сбросив с себя пелену молчания, мама начала копаться среди корзин и попыталась перенести ящик с розой через поручни.
— Абсолютное спокойствие, — возбужденно произнес папа. — Я позабочусь об этом. Все нужно правильно организовать с самого начала. Сначала лодка… Лодка важнее всего… Не суетись и будь спокойна.
Мама снова покорно уселась в лодку и попыталась не мешать, когда спускали парус и гик, который ездил то туда, то сюда, пока папа метался в лодке и все организовывал. Штормовой фонарь осветил только круг белого песка и черной воды, везде царила тьма. Затем папа и Муми-тролль вытащили на берег матрац, один угол которого совершенно промок. Лодка накренилась, и голубой сундучок прижал розовый куст к поручням.