Дом на дереве - Бьянка Питцорно - СТРАННЫЙ СОСЕД

Подробности

Категория: Зарубежные писатели

Дом на дереве (сказка-повесть)

Глава 2

СТРАННЫЙ СОСЕД

Синьор Беккарис Брулло был неудобный сосед или, точнее сказать, назойливый совладелец. Да, он тоже жил на дереве и, возможно, поселился на нём ещё задолго до Бьянки и Аглаи. Никто, однако, не мог бы поручиться за достоверность этого факта.
Поначалу дерево и вправду казалось необитаемым. Ни на потайной дверце, ни на нижней площадке не было никаких табличек, указывающих на личность хозяина. Исследуя все доступные ветки, подруги не нашли и намёка на постоянных обитателей (птичьи гнёзда, конечно, не в счёт).
Они спокойно построили свой дом, уверенные в том, что являются единственными владелицами дуба. И вот однажды, когда они уже прожили там два или три месяца, чёрная кошка Бьянки — Прунильда — охотилась, по своему обыкновению, на птиц (её так и не удалось воспитать вегетарианкой) и забралась на одну из дотоле неисследованных веток.
Потом, как это часто случается с совсем молодыми кошками, она оказалась не в состоянии спуститься и принялась громко мяукать, призывая на помощь.
Бьянки не было дома, и выручать, следовательно, пришлось Аглае. С привычной лёгкостью устремилась она вверх, слегка досадуя, потому что в доме накопилось много дел и она предпочла бы не тратить драгоценное время на всяких там бестолковых кошек.
Но, оказавшись на незнакомой ветке, она сразу же заметила свисавшую откуда-то сверху верёвку, и не простую, а с закреплёнными по всей длине узлами. Она задрала голову, но густая листва не позволяла разглядеть, в каком именно месте была привязана верёвка.
Тогда Аглая сунула Прунильду за пазуху, хорошенько накричала на неё, чтобы не вылезала и не царапалась, и полезла вверх по канату.
Подниматься по узлам было легко, как по ступенькам, так что через некоторое время она достигла второй развилки основного ствола и обнаружила там ещё одну площадку. Площадка имела ограждение из колючих веток, а посредине находилась престранная постройка: высокая и узкая, она походила на сторожевую будку с глухими стенами, если не считать крохотной дверцы, завешанной тремя цепями, и микроскопического окошка за железной решёткой.
Очевидно, обитатель этого дома не очень-то жаловал гостей.
На коврике, лежащем возле двери, вместо обычного «Добро пожаловать!» было написано «Убирайтесь!». Из зарешеченного окошка высовывался ствол ружья, а грозная табличка рядом с колокольчиком предупреждала:
ЗЛАЯ СОБАКА — УМАТЫВАЙТЕ!
(ПОКА НЕ ПОЗДНО)
— Собака на дереве? — изумилась Аглая. — Как же это она умудрилась сюда забраться?
— Мяу! — испуганно возопила Прунильда и, зашипев, вонзила когти в плечо Аглаи, за что немедленно получила от неё заслуженный подзатыльник.
Изнутри дом-крепость не подавал никаких признаков жизни. Ни звуков, ни запахов кухни, ни движения, ни света… И всё же кто-то там, несомненно, был. Аглая чувствовала, что откуда-то за ней следят два весьма недружелюбных глаза. От этого взгляда у неё мурашки побежали по коже.
Наконец она не выдержала. Кто бы ни был притаившийся незнакомец, какое он имел право обосноваться на их дереве да ещё и наблюдать за ней?
— Чихала я на твоё ружьё и на твои цепи! — крикнула она своим самым угрожающим голосом, ударяя ногой в неприступную дверь. — Выходи наружу, если не трус! Что ты тут делаешь на нашем дереве?
— Слыхали?! — раздался визгливый голос изнутри дома. — Ваше дерево? Вы лучше скажите, что вы тут делаете, на моём дубе?
Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился старик, одетый во что-то очень серое и вооружённый пращой.
Аглая встала в угрожающую позу:
— Дерево наше, так что уж сделай милость, забирай свои пожитки и поищи себе другую квартиру!
— Ах, значит, ваше! С тех пор как я наблюдаю тут ваше дурацкое копошение, я всё время спрашиваю себя, до какой степени может дойти человеческая наглость. Так вот знай, моя милая, что я на этом дереве живу уже больше ста лет и никогда не допускал посягательств на мои ветки!
— Сто лет! Насмешил! Иди расскажи своей бабушке! — отвечала Аглая. — Тебе самому-то не больше восьмидесяти… И потом, я больше чем уверена, что ты появился здесь уже после нас. Когда мы пришли сюда, дерево было необитаемым.
— Врёшь! Просто вам в голову не пришло проверить, нет ли тут других жильцов! Вы — захватчицы, вот кто вы такие! Захватчицы и авантюристки! Убирайтесь отсюда сейчас же! Дерево моё!
— Нет, наше!
— Нет, моё!
Перепалка могла бы продолжаться до бесконечности, но Аглая потеряла терпение и дёрнула старика за бороду. Тот потерял равновесие и упал с ветки. К счастью, Аглая крепко вцепилась ему в бороду и вытянула наверх, подняв на смех за то, что он до сих пор не научился держаться на ногах. Тогда старик попытался ткнуть пальцами ей в глаза и одновременно сделать ногой подсечку. Аглая схватила его за пояс и бросила на землю, то есть на дощатый пол площадки. Потом они колотили друг друга, катаясь по полу, как в лучших ковбойских фильмах, а бедная Прунильда, которая всё ещё находилась у Аглаи за пазухой и получала удары сразу с обеих сторон, жалобно мяукала, пытаясь вырваться на свободу.
В какой-то момент противники оказались на самом краю площадки и полетели вниз. Кувыркаясь с ветки на ветку (Прунильда в это время прижалась к Аглае и судорожно цеплялась когтями за её майку), они приземлились наконец на Аглаиной веранде, как раз когда Бьянка учила там незнакомого пса играть на флейте.

Перед псом стояла миска с супом, а вокруг шеи у него была повязана салфетка. За каждые две правильно сыгранные ноты Бьянка давала своему ученику ложку супа.
Конечно, музыка получалась не очень красивая, но для начинающего это было просто превосходно.
— Мяу! — раздался отчаянный вопль. Прунильда вылетела у Аглаи из-за пазухи и с быстротой молнии исчезла на одной из верхних ветвей.
Всё ещё в сцепленном состоянии противники покатились прямо на миску с супом, в один момент перевернув всё её содержимое. Пёс принялся яростно лаять. Бьянка встала, уперев руки в бока:
— Что за манеры! Из-за вас бедняга окончательно сбился. Таких нот здесь нет и в помине.
В свою очередь старик, с которого ручьями стекал злополучный суп, оставил Аглаю и напустился на «музыканта».
— Несчастный! — кричал он. — Так-то ты охраняешь дом! Так-то отваживаешь злоумышленников! Продался за тарелку супа, предатель!
— А, так это вы, значит, хозяин? Хорош, ничего не скажешь! — воскликнула Бьянка, беря старика за шиворот и приподнимая над землёй. — Думаю, мне придётся пожаловаться на вас в общество защиты животных за возмутительное обращение с собакой.
Старик дрыгал ногами в воздухе, пытаясь брыкнуть Бьянку, но добился только того, что она подвесила его за пиджак к ветке и начала с пристрастием допрашивать.
Оказывается, бедный изголодавшийся пёс появился в полдень на кухне у Бьянки и Аглаи и умолял дать ему что-нибудь поесть. Тогда Бьянка решила совместить приятное с полезным и поучить его играть на флейте, тем более что Прунильда, сколько её прежде ни уговаривали, и слушать об этом не хотела: у кошек, как известно, слишком независимый характер.

Пёс и был той знаменитой «злой собакой», о которой предупреждала табличка. Хозяин держал его в чёрном теле, рассчитывая, что с голодухи он станет есть непрошеных гостей. Пока же этот «предатель» разинул пасть и ринулся на него самого.
— Помогите! — завопил, болтая ногами в воздухе, внезапно оробевший хозяин. Но пёс ограничился лишь тем, что принялся вылизывать его огромным языком, очистив от супа в несколько мгновений.
Чтобы как-то успокоить страсти, Бьянка пригласила скандального старика попить с ними чаю, после чего, собравшись за столом, где было много всякого печенья, они попытались заключить мир.
Аглая заметила, что Прунильда с высоты своей ветки с беспокойством разглядывает незнакомого пса, не осмеливаясь спуститься.
— Учти, что я больше не полезу тебя снимать, — сказала она кошке. — Можешь спускаться смело. Он добрый и ничего тебе не сделает.
Пса звали Амадей, и второго такого надо было поискать.
Когда Прунильда наконец спустилась и осторожно направлялась к Бьянке, чтобы залезть к ней на руки, Амадей обнюхал её с головы до ног, лизнул в знак своего дружеского расположения, потом вернулся и сел рядом с флейтой.
— Что я тебе говорила? — сказала Аглая. — Не столько собака злая, сколько хозяин. Ну ничего, мы его тоже утихомирим.