Сказания о Крабате (Лужицкая)

Подробности

Категория: Славянская сказка

Сказания о Крабате (сказка)

Мельница у Черного Холма

Жил в одном селении в Верхних Лужицах мальчик по имени Крабат. Были у него мать да отчим. Хоть и не родной отец, а не хуже родного, добрый человек попался, ничего не скажешь. Только не везло им, бедно они жили. Вот Крабату и пришлось с малых лет по людям работу искать, а коль работы не находилось, так под чужими окнами кусок хлеба просить.
Как-то раз бродил он, бродил по дорогам, и донесли его ноги до Чёрного Холма, где стояла водяная мельница. Слышал Крабат про эту мельницу, про её хозяина недоброе. Говорили, будто тот мельник колдун и чернокнижник, нечистые дела там творятся. Да ведь голод не тётка! И Крабат — парнишка не из пугливых.
Мельник хорошо его принял, накормил, напоил, расспросил, кто он, откуда да сколько лет. А Крабату как раз четырнадцать сравнялось. Услышал это мельник и говорит:
— Не хочешь ли ко мне в ученики-подмастерья? Есть у меня одиннадцать учеников, двенадцатого не хватает. Сыт будешь, одет, и учить тебя стану тому, чему никто другой не научит.
Крабат за один хлеб готов был работать, а тут ещё и в науку берут. Не раздумывал парнишка, сразу согласился. Мельник говорит:
— Запомни: я тебя не принуждал, не заставлял. Ты сам по доброй воле ко мне пришёл. С этого дня, с этого часа ты мне душой и телом предаёшься. И должен ты мне в том расписку дать и своей кровью подписаться.
Вот тут Крабат призадумался. Значит, недаром дурная молва про мельника идёт. Жутко ему стало. Надо, думает, с мельницы убираться, пока цел. Да как раз в ту пору в дверь кошка прокралась, в зубах у неё воробушек. Принялась она его есть, и увидел Крабат, что капелька крови на пол упала. Живо смекнул наш паренёк, что к чему.
— Неси, — говорит мельнику, — свою бумагу. Дам тебе расписку, какую требуешь.
Пока мельник за бумагой ходил, Крабат обмакнул свой палец в воробьиную кровь. Этой кровью и расписался.
Так он в первый раз колдуна перехитрил.
Зажил Крабат на мельнице, сказать хорошо — не скажешь, сказать плохо — язык не повернётся. Товарищи-подмастерья весёлые, хорошие. Ест Крабат досыта, спит вволю, и ученье ему нравится, хоть и обучали тут не мукомольному да крупорушному делу, а тайному чернокнижному ремеслу. Мельник-чародей нахвалиться новым учеником не мог — так на лету и схватывает, все колдовские штуки мигом перенимает.
Крутятся жернова на мельнице, зерно мелют, и время перемалывается — неделя за неделей, месяц за месяцем. Скоро год Крабатову ученью минет.
Видит Крабат — что-то примолкли его друзья подмастерья, песни не поют, шутки не шутят. Стал Крабат у них выспрашивать-выпытывать, а они будто воды в рот набрали. Да от нашего парнишки так быстро не отвяжешься. Ну, один из них ночью тайком от всех вот что ему рассказал.
Раз в году собирает колдун-чернокнижник своих учеников вокруг большого мельничного колеса, а на том колесе нарисована стрела и тайные колдовские знаки. Раскрутит хозяин колесо, оно покрутится, покрутится и остановится. И на кого стрела укажет, тот наутро куда-то без следа исчезает. Куда девается, что с ним делается — никому неведомо, остаётся одиннадцать подмастерьев, хоть считай, хоть пересчитывай. И тогда мельник-чародей берёт себе нового ученика. Скоро тот страшный срок наступит, потому и невеселы друзья-товарищи.
Услышал это Крабат и подумал:
«Э, видно, пора уносить отсюда ноги!»
Правдой-неправдой отпросился он у хозяина на денёк домой, родных навестить. Отпустил его мельник.
Мать ему обрадовалась, не знает, куда усадить, чем попотчевать. Да недолго радовалась: узнала, где он год пропадал, кто его хозяин, — испугалась, расплакалась. Крабат ей говорит:
— Не плачь, матушка, лучше выслушай меня. Ты одна можешь вызволить меня, от беды спасти.
И научил её, что делать.
Вернулся Крабат на мельницу как ни в чём не бывало, хозяина слушается, во всём ему покорен.
Через три дня залаял на мельнице чёрный пёс, заухала сова на чердаке — почуяли, что Крабатова мать пришла. Просит она мельника сына отпустить.
Мельник отвечает:
— Будь по-твоему. Нет такой силы, чтоб была сильней материнской любви. Коль узнаешь сына среди других учеников, отпущу его с тобой.
Привёл он её в тёмную комнату, а там сидят на жёрдочке двенадцать воронов — все, как безлунная ночь, черны, у всех двенадцати крылья синим отливают, у всех в левую сторону клювы повёрнуты.
— Вот, — сказал мельник, — если вправду так велика материнская любовь, найди, угадай, который твой сын.
Смотрит мать во все глаза. Схожи меж собой вороны, словно из одного гнезда вылетели. Где тут угадать?! Вдруг один ворон клювом под правым крылом почесал.
Вспомнила мать, что ей сын наказывал, смело на того ворона показала.
— Вот моё дитя, что я под сердцем носила.
— Верно ли ты говоришь, я и сам не знаю, — отвечает мельник.
Дотронулся до ворона, заклинание выговорил, и стал перед ними не чёрный ворон, а юный Крабат, его любимый ученик.
Заскрипел чародей зубами, но делать нечего. Пришлось отпустить Крабата.
Так Крабат от мельника спасся. Да не только сам невредим ушёл, а ещё главную чародейскую книгу тайком с собой унёс. А какая сила у чародея без той главной чёрной книги? Разве полсилы осталось! И поклялся чародей извести молодого Крабата, сделался его врагом не на жизнь, а на смерть.
Дома застал Крабат старых неотвязных постояльцев — беду с нуждой. Денег ни гроща, хлеба ни крошки, даже соли маловато, а картошка без масла, без соли только горло дерёт. Не к такой еде привык Крабат на мельнице.
Вот и говорит он однажды отчиму:
— Хочешь не хочешь, а придётся Мельникову науку в ход пустить. Завтра в Кулеве весенняя ярмарка, скота на продажу нагонят много. Обращусь я в тучного вола, а вы меня на ту ярмарку ведите. Только не продавайте доброму человеку, продайте злому да хитрому каменецкому купцу. И просите подороже. Одно запомните — постромки себе оставьте, не то не смогу я принять человеческий облик, волом на убой к мяснику попаду.
Сказал так и вышел из хаты. Мать и отчим за ним выбежали. Видят — стоит во дворе вол, красивый, сытый, рога разлогие, копыта клешнятые. Мать плачет, отчим страшится, да делать нечего. Повели вола на торг в Кулево.
Купцы, как увидели того вола, чуть меж собой не передрались, цену друг перед другом набивают. Столько денег отвалили, сколько отчим и в жизни не видывал. Припрятал он деньги получше, постромки через плечо перекинул и домой отправился.
А купцы погнали вола в Каменец. По дороге остановились в корчме, по обычаю добрую покупку обмыть да перекусить малость. Вола поставили в хлев, сами сели за стол угощаться. Пьют, едят, потом и про скотину вспомнили. Велели служанке задать волу корму.
Вот входит служанка в хлев с охапкой сена. А вол нагнул рогатую голову, поклонился. И вдруг сказал человечьим голосом:
— Спасибо тебе, но сена я не люблю. Принеси-ка мне лучше жареного мяса пожирней.
Испугалась девушка, сено рассыпала, бросилась со всех ног вон из хлева.
Вбежала в корчму и заголосила:
— Ой, не пойду я больше в хлев! Не просите, не приказывайте! Там ваш вол по-человечьи говорит, сена не хочет, жареного мяса просит.
Смеются купцы — надо же! Такое девке причудилось!.. А тот, что вола купил, забеспокоился всё же, встал из-за стола, в хлев пошёл.
Едва дверь приоткрыл, взвилась над его головой ласточка. А вола будто и не бывало.
Быстро ласточка острыми крыльями машет — это юный Крабат домой спешит. Раньше отчима поспел. Ударился о землю — сам собой стал.
Хорошо зажили. Только всему конец приходит, кончились и деньги, что за вола получены. Тут как раз осенний торг наступает. Опять говорит Крабат отчиму:
— Теперь поведёшь на торг в Кулево не вола, а ретивого коня. Смотри, однако, уздечку не отдавай.
Как задумал Крабат, так и сделал. Обернулся ретивым конём, копытами бьёт, шея крутая, бока серебром отливают. Не конь, а загляденье!
Добрался отчим до Кулева. Купцы, завидев коня, толпой его окружили. Спорят друг с другом, цену набивают. Пока купцы меж собой бранились, какой-то почтенный старик с седой бородой всех растолкал и кинул хозяину кошель с золотом. Никто и опомниться не успел, как вырвал он из рук отчима уздечку, вскочил на коня и ускакал.
Отчим кричит:
— Отдай уздечку! Без уздечки конь продаётся!
Да куда там! Скрылся из глаз старик, только облако пыли клубится.
А был это не простой старик — смертный Крабатов враг, чернохолмский мельник.
Натерпелся тут Крабат и страху, и боли. Гнал его старик по полям и лесам, по кустарникам и терниям, плетью нещадно крутые бока хлестал.
Наконец прискакали они к закопчённой кузне на краю какого-то села. Спрыгнул чернокнижник с коня, привязал его к коновязи и говорит кузнецу:
— Конь у меня молодой, ни разу не кованный. Подкуй его раскалёнными подковами.
Удивился кузнец, пожалел коня, да смолчал: кто скрипача нанял, тот и музыку заказывает. Пожал плечами и сказал:
— Входи, пан, в кузницу, выбери сам подковы.
А пока чародей с кузнецом подковы выбирали, конь повернул голову и сказал Кузнецову парнишке, что рядом крутился:
— Сними с меня узду через левое ухо!
Послушался мальчик, снял узду. Только снял и рот от изумления открыл — исчез конь, будто в воздухе растаял. А над головой парнишки жаворонок звонкую песенку запел.
Вышел из кузницы чернокнижник, глянул на коновязь — нет коня! Услышал жаворонковы переливы — мигом понял, в чём дело. Стал ястребом; взвился выше жаворонка. Но жаворонок сложил крылья и пал камнем вниз, прямо в глубокий колодец. Нырнул в тёмную воду, оборотился серебристой рыбкой. Ястреб в небе кругами ходит, хочет в колодец броситься, да не может: как раз в ту пору молодая девушка над колодцем, наклонилась воды набрать. А рыбка подпрыгнула, сделалась золотым колечком, и наделось то колечко на палец девушке. Девушка обрадовалась, залюбовалась колечком, домой спешит матери похвастаться.
Вдруг, откуда ни возьмись, стал перед ней старик с белой бородой. Просит продать колечко, улещает девушку, серебро и золото ей сулит. Она и слышать не хочет, так ей колечко понравилось. А силой взять чародей не может: как над материнской любовью нет ему власти, так и над девичьим сердцем.
Вошла девушка в дом и скоро назад вышла с фартуком, полным зерна — кур кормить. Незаметно соскользнуло с её пальца колечко и упала на землю зёрнышком. А злодей чернокнижник тут как тут, петухом среди кур красуется, землю гребёт, наставил клюв, чтобы то зёрнышко склевать. Мигом зёрнышко лисом обернулось. Схватил лис петуха острыми зубами и разорвал в клочья. Вот и конец пришёл колдуну с Чёрного Холма.
Потом рассказывали люди, что в тот день, в тот час занялась мельница огнём, костром вспыхнула, дотла сгорела. А Мельниковы ученики, все одиннадцать, по белому свету разбежались-рассеялись.
Ну, а Крабат к матери и отчиму вернулся. С той поры в их доме во всём удача была. Землицы прикупили, скотинку завели.
Крабат во всём отцу с матерью помогал.

Крабат и король

Пас однажды молодой Крабат на лугу стадо свиней. А мимо ехал король Саксонский Август Сильный в золочёной карете. И что тут Крабату на ум пришло, только выстроил он всех свиней в ряд и дал им команду. Стали свиньи, как одна, на задние ноги, словно свечки, и все королю честь отдали. Остановил король карету, за бока от смеха схватился. Хохотал, хохотал, а потом велел Крабату стать на запятки кареты и повёз его к себе во дворец. Не долго думая, пристроил он его поварёнком на королевскую кухню, да и забыл про парнишку — мало ли у короля дел?!
Повара, само собой разумеется, не спросили, нужен ли ему поварёнок, да ещё такой, который всюду суёт свой нос. Невзлюбил повар Крабата.
Король Август Саксонский весёлый был человек, любил гостей, любил пиры задавать.
Как-то назвал он к себе разных вельмож на обед. Королю веселье, а повару королевскому хлопоты. Суетится он, цыплят жарит, тесто на клёцки режет. Забот невпроворот. И тут подвернулся ему под горячую руку парнишка, юный Крабат. Ни в чём тот не провинился, а получил такую затрещину, что искры из глаз посыпались. Ясно, не мог Крабат такое даром спустить.
Вот настал час обеда. На серебряных блюдах под золочёными крышками несут слуги кушанья. Приподняли крышку с блюда с жареными цыплятами, а оттуда поскакали по столу проворные лягушата. Открыли блюдо с клёцками, а там вместо клёцок улитки ползают. А что ещё увидели вельможи в своих тарелках — тьфу! — они не вспоминают, и мы не станем.
Все за столом словно окаменели. Король в гневе хватил кулаком по столу, велел привести повара на расправу. Клялся, божился повар, что нет тут его вины. Да король и слушать ничего не хотел, кричит одно: дать негодяю пятьдесят ударов плетью! А повар своё: ни сном, ни духом не повинен, как такое случилось — не знает, не ведает.
Тут вдруг припомнил король деревенского парня-штукаря с его свиньями. Захохотал, отпустил повара с миром и кликнул Крабата. Глянул на лукавую его ухмылку и пуще засмеялся. Куда и гнев пропал! Бросил ему три золотых монеты и велел убираться прочь.
Крабат не печалился, эта беда ему волос не побелила.
Да не долго ему пришлось дома погостить. Однажды ночью, как водилось в нашем отечестве, явились саксонские гвардейцы, оцепили деревню, а когда рассвело, похватали молодых парней и забрали в солдаты. Ну, и Крабат среди тех парней оказался. Надели на него мундир, мушкет в руки сунули и зачислили в дрезденский пехотный полк.
А на ту пору саксонское королевство вело войну с турками. То одни верх берут, то другие, — переменчиво военное счастье! И случилось так, что сам король Август Сильный попал к туркам в плен. Приставили к нему турки стражу, глаз не спускают ни днём, ни ночью.
Саксонские генералы растерялись, от войска позор скрыли. Засели в шатре, держат совет, как короля вызволить, что придумать — не знают.
Вдруг откинулся полог шатра, явился молодой мушкетёр и говорит:
— Как ни судите, как ни рядите, а без меня вам не обойтись.
— Пошёл вон! — кричат генералы.
А Крабат, — вы уж, верно, догадались, что это был наш Крабат! — смело дальше речь ведёт:
— Мы с королём старые знакомцы. Если я его не вызволю, никто не вызволит.
Переглянулись генералы — делать нечего, приходится соглашаться.
— Ладно, дозволяем тебе, поступай как знаешь. А не освободишь короля, не сносить тебе головы на плечах.
— Моя голова крепче вашей к шее привинчена, — дерзко ответил Крабат, повернулся к генералам спиной и вышел из шатра.
— Эй, — закричал он зычным голосом, так что эхо отдалось по всему лагерю, — подать мне самого лучшего коня!
Подали коня. Крабат вскочил на него и поскакал.
Только лагерь из глаз скрылся, взвился конь в воздух, полетел, как копьё, пущенное сильной рукой.