Адам и Отка - Богумил Ржига - Страница 6

Подробности

Категория: Зарубежные писатели

Адам и Отка (повесть)

18

Отка звонит в дверь барышне Терезе. Она несёт письмо, которое утром доверил ей почтальон. Срочное письмо. Барышня Тереза давно должна бы получить его, да только её всё не было дома. И Отка тут уж ничего не могла поделать.
Теперь барышня Тереза слегка выглядывает из двери, показывая только голову с серебряными волосами. На ней стираное домашнее платье, а этого никто не должен видеть, потому что барышня Тереза всегда хочет быть очень красивой.
— Барышня Тереза… — пищит Отка.

— Ах, это ты, — смеётся Тереза и приглашает Отку войти.
Гостья совсем маленькая, и ей можно показаться в любом виде. Отка озирается по сторонам, но соблюдает приличие. Всюду фотографии киноактрис и киноактёров. Они улыбаются ей со стола, со шкафа и стен. Только Отка этих кинозвёзд не знает. И думает, что всё это родственники Терезы.
— Я принесла вам письмо.
— Давай, — говорит барышня Тереза.
Она разрывает конверт, быстро читает, но чем дальше, тем больше хмурится. Наконец она комкает письмо, по ней видно, как она сердится!
— Больше никуда с ним не пойду.
— С кем?
— Да вот с тем человеком, что написал мне письмо.
— А почему? — испугалась Отка. Ей очень неприятно, что она принесла плохое письмо. Но ещё больше неприятно, что Тереза не хочет больше никуда с этим человеком пойти. Отка любит, когда у всех всё в порядке.
— Когда я где-нибудь бываю, каждый знает, где я. Только он один не знает.
— А может, и знает, — защищает его Отка.
— Нет, не знает, — сердится Тереза. — Он всегда и везде спит: и в кино, и в кафе, и в трамвае.
— А вам что же, приходится его будить?
— Да, приходится.
— А может, он ходит в ночную смену?
— В какую там ночную, ведь он — монтёр.
— Ну, тогда я вас понимаю, — соглашается наконец Отка.
— Ну вот, — улыбается Тереза. — Значит, никуда с ним не пойду. И всё.
— Но, барышня Тереза…
— Тебе что, Отка?
— А не будет вам скучно?
— Не бойся, Отка, уж как-нибудь развеселюсь.

19

Снова вечер, дети засыпают на своих диванах, тётка ушла в ночную смену в своей серой форме. В ней она похожа на мужчину. С улицы раздаются тоненькие трамвайные голоса, где-то за стеной нежно бьют часы пана Венцла, торопят время, которое и без того никогда не останавливается.
— Адам… — шепчет Отка.
— Чего тебе?
— Расскажи что-нибудь.
— Что?
— Да хоть что-нибудь. Я сама не могу ничего вспомнить.
— Ну вспомни, как у нас в деревне идёт дождь.
— Я как раз это и хотела…
— Сначала одна капля упадёт на трубу, потом другая — на порог, немного погодя — на крышу, затем — на оконное стекло. Это дождь пробует, куда ему лучше падать. Вот и посылает свои капли на нашу избу, на двор, на сад, семнадцать тысяч капель. А потом всё падает, и падает, и падает: тра-та-та-та-та-та-та…
— А нас он где застаёт?
— Мы сейчас дома, только мне надо во двор.
— Ты шапку возьмёшь?
— Да, беру.
— Адам, а дождь уже больше не идёт?
— Падают последние капли, дождь кончился.
— У нас есть, куда дождю падать, правда?
— Да, конечно. На траву, на листья, на забор, на двор.
— А здесь, в Праге, и падать некуда, правда?
— Есть, тоже есть, только здесь каждая капля обо что-нибудь да разобьётся. Но ты уж спи.
Отка закрывает рот и глаза. Ей и вправду хочется спать, только глаза почему-то всё открываются. А что это за сон с открытыми глазами? Вовсе и не сон. И что может тогда присниться? Ничего. Сон снится только во сне, когда никто ничего не видит. И Отке приходится развлекать себя, раз уж она не спит и раз уж ей ничего не снится.
— Адам…
— Что тебе?
— Адам, ты ещё минутку не засыпай.
— Ну что, рассказать тебе теперь, как падает снег?
— Нет, а то мне самой станет холодно. Ты лучше скажи, как тётя Яна наперёд может знать, что у неё будет именно мальчик? Ну, как это она может знать?
Адам задумывается, ему не хочется Отку разочаровывать, но он понимает, что объяснить это выше его сил.
— Ну, не знаю… — признаётся он через минутку.
А Отка очень рада, что и Адам ничего не знает.

20

Утром ребята встают, а тётя ещё блаженно спит. Ей надо наверстать то, что пропустила она ночью. Ведь ночной сон не обманешь. Дети это понимают и не собираются тётку будить. Адам берёт гантели и упражняется: раз-два, раз-два. Он прямо чувствует, как у него нарастают мускулы. Теперь ему не страшно повстречать Шару, этого противного мальчишку. Адам сам первый может кинуться на него и поддать ему жару. Только Шары поблизости нет, а у Адама уже начинают болеть от гантелей руки. Из кухни появляется Отка и говорит:
— Умойся и получше причешись.
— А зачем?
— Пойдём в город.
— Как же мы пойдём, ведь тётя Яна спит.
— Поэтому и пойдём. Мы должны купить ей какой-нибудь подарок. Она-то нам вчера сколько всего подарила.
— Понятно. Значит, и нам надо что-нибудь ей подарить, она такая добрая.
— Хорошо, пошли.

И вот Отка с Адамом сами отправляются в город. У Адама десять крон, потому что мать посчитала, что мальчику не так нужны деньги, как девочке, у Отки — двадцать крон. За тридцать крон уже можно кое-что купить, не так ли?
Но едва дети вышли на улицу, как Отка испугалась.
— Что же нам делать? Видишь, и без нас сколько здесь народу!
Но на улице и для них места хватило. Только вот куда идти? Адам идёт впереди, Отка сзади, останавливаются они только около витрин и всё приглядываются, где что продают. Решили положиться на случай, может, увидят всё-таки что-нибудь подходящее для тёти или для маленького Влади.
И так оказались они у витрины детского магазина. Сразу всё было решено. Они купят ботиночки для маленького Влади, шерстяные ботиночки, которые можно завязывать вокруг ножек. Стоят они всего шестнадцать крон, значит, можно купить. Адам, тот отдаёт свои десять крон, а Отка — остальное. Она, конечно, понимает, что у Адама, собственно, не остаётся ни кроны, и потому предлагает в любое время дать ему в долг. Но Адам отказывается, он даже очень рад, что может больше не думать о деньгах. Отка в восторге от его великодушия и раздумывает, как же его всё-таки за это вознаградить.
— Знаешь что, — говорит она с милой улыбкой, — я сначала хотела отдать тёте эти ботиночки сразу.
— Ну и отдай, — не понимает Адам.
— А теперь сделаем по-другому. Мы ботиночки разделим, ты отдашь один, а я — другой.
— Ну, как хочешь.
— Тогда у тёти от каждого из нас будет по ботиночку и она будет знать, что мы о ней и о Владе думаем оба.